"Нил Гейман. Задверье" - читать интересную книгу автора

почтовых ящиков и зеленых парков и кладбищ.
Это был город, в котором тщились потеснить друг друга старина и
нескладная новизна, нельзя сказать, что без комфорта, но уж точно без
малейшего уважения к соседу. Это был город магазинов и офисов, ресторанов и
жилых домов, церквей и скверов, памятников, на которые никто не обращал
внимания, дворцов. Это был город со множеством районов и предместий,
носивших странные названия - Кроуч-Эндерз (который Ричард неизменно называл
про себя Конечными Прилипалами), Чок-Фарм (где он так и не нашел никакой
меловой фермы), Эрлз-Корт, Марбл-Арч (вот тут арка действительно имелась), -
и каждое место обладало своим особым колоритом. Шумный, грязный, веселый,
беспокойный город, который кормился туристами, нуждался в туристах и
презирал туристов. Город, в котором средняя скорость передвижения по улицам
за последние три века нисколько не изменилась, а ведь пять столетий подряд
тут урывками расширяли дороги и шли на шаткие компромиссы между
потребностями уличного движения (конного или - в последние десятилетия -
моторизованного) и нуждами пешеходов. Город, населенный и кишащий людьми
всех типов и цветов кожи.
В первые дни Лондон казался ему огромным, странным и по сути своей
непостижимым. Некое подобие порядка придавала только карта метро, это
изящное многоцветное топографическое отображение подземных линий и станций.
Понемногу он стал понимать, что карта метро - удобная фикция, которая
облегчает жизнь, но не имеет никакого отношения к облику реального города
над ней. "Это все равно как быть членом политической партии", - пришло
как-то ему в голову, и он очень гордился этой мыслью, пока однажды после
попыток объяснить на вечеринке сходство между картой метро и политикой
группке сбитых с толку случайных знакомых не решил впредь оставить
политические комментарии другим.
Постепенно на личном опыте и с помощью белого знания (которое сродни
белому шуму, но много полезнее) он начал познавать город, и этот процесс
только ускорился, едва до него дошло, что собственно лондонский Сити
площадью не больше квадратной мили лежит между Олдгейт на востоке и
Флит-стрит и Дворцом Правосудия при Олд-Бейли на западе. Иными словами, это
всего лишь крошечный муниципальный район, приютивший теперь финансовые
институты Лондона, но с него-то все и началось.
Две тысячи лет назад Лондон был небольшим кельтским поселением на
северном берегу Темзы, которое римляне сперва завоевали, а потом заселили.
Лондон медленно рос, пока приблизительно тысячелетие спустя не слился с
крохотным королевским городком Вестминстером к западу, и как только был
построен Лондонский мост, соприкоснулся с городком Саутворк сразу за рекой.
Он продолжал расти, и окрестные поля, леса и пустоши понемногу исчезали под
шумными улицами. Он все расширялся и расширялся, вбирая в себя другие
селения и деревушки, такие как Уайтчепел и Дептфорд на востоке, Хаммерсмит и
Шепхердз-Буш на западе, Кэмден и Ислингтон на севере, Баттерси и Лэмбет на
юге за Темзой, поглощая их, как лужица ртути поглощает все более мелкие
шарики того же металла. И в конечном итоге от них остались одни названия.
Лондон вырос в нечто огромное и противоречивое. Это было хорошее место,
отличный город, но все хорошие места имеют свою цену, и есть цена, которую
приходится платить всем хорошим местам.
С течением времени Ричард все чаще ловил себя на том, что воспринимает
Лондон как данность; а еще спустя какое-то время стал гордиться, что не