"Паулина Гейдж. Дворец грез" - читать интересную книгу автора

больше играть в фараона и царицу. Он подружился с деревенскими мальчишками,
с которыми ходил вместе в школу, и теперь часто, встав после полуденного
сна, убегал с ними рыбачить или охотиться на крыс в амбарах. Я маялась в
одиночестве и очень им завидовала; но только в восемь лет меня вдруг
осенило, что если я не могу пойти в школу, значит, школа могла бы прийти ко
мне.
К тому времени мать взялась за меня всерьез. Я училась печь хлеб,
который был нашей главной едой, варить супы с чечевицей и бобами, жарить на
огне рыбу и готовить овощи. Я стирала вместе с ней, бодро выколачивая
отцовские юбки и наши грубые льняные платья на блестящих камнях, радуясь
брызгам полы, что хлестали по моей разгоряченной коже, ощущая речной ил
пальцами босых ног. Я вытапливала масло для ламп. Я научилась управляться с
тонкой костяной иглой и старательно и аккуратно чинила отцовские юбки. Я
ходила с ней в гости к подругам, где усаживалась со скрещенными ногами на
земляной[13] пол их тесных общих комнат, потягивая из чашки пальмовое вино,
пока она сплетничала и смеялась, обсуждая, которая из соседок снова
беременна, за чьей дочерью ухаживает чей сын и как жена местного сборщика
налогов однажды села слишком близко к сыну управителя, бесстыжая! Голоса
плыли надо мной и вокруг, медленно погружая в сонное оцепенение, и часто
возникало такое чувство, будто я сижу здесь целую вечность; и дрожание
темной жидкости в моей чашке, и песок под моими бедрами, и струйка пота,
медленно ползущая но шее, - все это вместе части некоего заклятия,
удерживающего меня в плену. Некоторые женщины были на последних месяцах
беременности, и я украдкой разглядывала их уродливые фигуры. И они тоже были
частью заклятия, частью магии, которая удерживала меня здесь и стремилась
превратить в одну из них.
Иногда, в темное время суток, мать вызывали принимать младенца. Я не
придавала особого значения этим редким нарушениям спокойствия. Я смутно
слышала, как она торопливо о чем-то говорила с отцом и уходила из дому
прежде, чем я успевала снова провалиться в глубокий сон. Учить же меня
своему ремеслу она начала сразу после моих восьмых именин. Однажды ночью я
открыла глаза и увидела, что она склонилась надо мной со свечой в руке.
Паари безмятежно спал, уютно свернувшись на тюфяке на своей половине. В
общей комнате слышались приглушенные голоса.
- Вставай, Ту, - сказала мать мягко. - Меня зовут на роды к Ахмос. Это
моя работа, и однажды она станет и твоей работой. Ты уже достаточно большая,
чтобы помогать мне, поэтому начинай учиться принимать роды. Не надо
бояться, - добавила она, пока я с трудом поднималась, нашаривая одежду. -
Роды будут несложными. Ахмос молода и здорова. Пойдем.
Сонная, я поплелась за ней. Муж Ахмос сидел на корточках в углу нашей
общей комнаты, вил у него был озабоченный, рядом с ним сидел заспанный отец.
Мать остановилась, чтобы взять мешок, который всегда стоял наготове у двери,
и вышла. Я двинулась следом. Воздух был прохладный, наверху, в безоблачном
небе, плыла луна, на фоне темного неба виднелись высокие островерхие пальмы.
- За эту работу нам положен один живой гусь и рулон полотна, - сказала
мать. Я не ответила.
Дом Ахмос, как и все остальные, был не намного больше обшей комнаты под
открытым небом, с задней стороны к нему примыкали ступени, что вели в
спальни. Когда мы, босые, вошли в дом, нас встревоженно приветствовали мать
роженицы и ее сестры, что сидели на корточках вдоль стены, возле них стоял