"Паулина Гейдж. Дворец грез" - читать интересную книгу автора

потому что внешняя сторона моего существования была полностью подчинена
внутреннему миру.
Меня больше не заботило, что деревенские девчонки сторонятся меня. Я
чувствовала свое превосходство над ними, втайне лелея свое драгоценное
умение читать и писать, как некий магический талисман, что мог защитить меня
от любой опасности. Мелкие ритуалы, из которых состояла наша обыденная
жизнь, - свадьбы и похороны, празднования богов и дни поста, рождения,
болезни и скандалы - все это больше не ограничивало моей свободы. Когда я
сопровождала мать к ее подружкам, выпить пальмового вина и послушать женскую
болтовню и смех, то уже не чувствовала себя в западне. Достаточно было
погрузиться в свои мысли, и, продолжая улыбаться и кивать им, я про себя
повторяла названия трав, которые перетирала и настаивала в то утро для
целебных мазей матери; смотрела на ее оживленное смуглое лицо, то и дело
озарявшееся улыбкой, когда она рассказывала какую-нибудь историю; видела
лучики морщинок у ее глаз и думала: я знаю больше, чем ты. Меня не нужно
посылать к травнику, чтобы сказать ему название растения, которым ты хочешь
с ним обменяться. Если я захочу, могу сама написать название, и количество
листьев, и цену, что собираюсь заплатить, а потом могу пойти к Нилу и
бродить по воде, дожидаясь ответа. Да, я была самоуверенна, но это была не
холодная самоуверенность от злости или напускной важности. Я вовсе не
воображала, что я лучше своей семьи, которую любила, или лучше ходивших к
нам в дом женщин, с их шутками и неприятностями, с их храбростью и
безропотным стоицизмом. Я была не такая, как они, вот и все. Как Паари знал
о себе, что он другой, так и я тоже всегда это знала, и это знание побуждало
меня горячо наслаждаться своим тайным превосходством.
Итак, время шло. Когда ему было тринадцать, а мне двенадцать, Паари
закончил писать краской на черепках и перешел на папирус и чернила; в тот
день отец вручил ему юбку из белоснежного льна шестого сорта, который был
привезен с ткацкого рынка из самих священных Фив. Лен был таким тонким, что
прилипал к моим пальцам, когда я с восторгом рассматривала и трогала его.
- Ты можешь носить это в школу, - сказал ему отец, кажется, с оттенком
грусти. - Прекрасные вещи нужно носить, а не хранить в сундуке, дожидаясь
особого случая. Но научись ее правильно чистить, Паари, тогда она будет
служить тебе долго.
Паари обнял отца, потом неловко отступил назад.
- Мне жаль, что я люблю слова больше, чем землю, - сказал он, и я
увидела, как он сжал за спиной кулаки.
Отец пожал плечами.
- А и не надо, - ответил он мягко. - Кровь берет свое, сынок, вроде так
говорят. Твоя бабушка была грамотная женщина, она умела писать и
рассказывать истории. Если благой бог снова призовет меня на войну, я
приведу себе раба, чтобы обрабатывать землю.
- А кому она рассказывала истории? - вмешалась я в разговор,
привлеченная этим неожиданным откровением, но мне лучше было бы промолчать.
Отец улыбнулся своей загадочной медленной улыбкой и взъерошил мне
волосы.
Только не воображай, что мы так уж хотим слушать чьи бы то ни было
истории, моя милая Ту. Умение оказать помощь при родах и исцелять больных
более полезные умения для женщины, чем умение развлекать.
Я не согласилась, но возражать не посмела. Я взяла юбку Паари и