"Ганс Георг Гадамер. Актуальность прекрасного " - читать интересную книгу автора

первым совершил этот поворот к Logoi, будто бы прежние мыслители
провозглашали свои истины, оставляя в стороне наше понимание. Быть может,
метафизика, которая выросла из вопроса, заданного Сократом, - это лишь один
из ответов на вопрос, что мы, собственно, имеем в виду, когда говорим
"бытие", то есть когда мы как бы заверяем своей печатью, что оно "есть".
Желание знать не может быть завершено, доведено до конца, как и всякий
настоящий разговор, потому-то оно и называется искусством разговора,
"диалектикой", и встает вопрос, не следует ли то, что именуется диалектикой
или на деле есть диалектика - это желание знать все до конца, эту первую
философию, - понимать на основе такого фундаментального отношения мышления и
говорения. Тогда Аристотель и Гегель, Кант и Хайдеггер, Уайтхед и
Витт-генштейн - примечания к Платону, участники бесконеч- . ного диалога.

Когда я приступил под этим углом зрения к философской герменевтике, тут
само собой сложилось так, что исходной точкой послужили искусство и
"понимающие" науки - два способа постижения опыта, в которых непосредственно
входит в игру и наше собственное понимание сущего. Понятийный аппарат
предоставило произведенное Хайдегтером раскрытие экзистенциальной структуры
понимания, которую он называл до этого герменевтикой фактичности,
самоистолкованием фактического, то есть наличного для себя человеческого
существования. Мне было ясно, что тот облик, какой приняла наша культура
исторического знания, как доставшаяся нам по наследству, так и
благоприобретенная, а именно облик эстетического и исторического сознания
представляет собою лишь отчужденные обличья нашего подлинного бытия в
истории и что изначальный опыт, опосредованный искусством и историей, не
может быть постигнут на основа-

12

ФИЛОСОФИЯ И ГЕРМЕНЕВТИКА

нии таких представлений. Бюргерское культурное сознание пользовалось
своим культурным достоянием умиротворенно, с дистанции, обманываясь
относительно того, в какой мере мы сами вовлечены при этом в игру, в какой
мере мы сами поставлены на карту: исходя из понятия игры, я попытался
преодолеть иллюзию такого самосознания . То, что привело Хайдеггера с его
мышлением к "повороту", можно было описать как пограничный опыт нашего
самопонимания, как такое действенно-историческое сознание, которое есть
скорее бытие, чем сознание . Тем самым я сформулировал задачу не столько для
практики искусствознания и исторической науки и даже не столько для
методологического сознания этих наук, сколько для философской мысли
самоотчета: эта мысль требует от науки и метода, чтобы все присущее им
частное познавалось в целостности нашего человеческого, разумного
существования.

Несомненно, это был замысел, в свою очередь предопределенный
действенностью истории. Получилось так, что "науки о духе", как нигде,
соединили в себе в Германии функции научные и мировоззренческие или, говоря
иначе, последовательно скрыли за методикой их научных приемов
мировоззренческую, идеологическую определенность своих интересов. Впрочем,