"Ганс Георг Гадамер. Актуальность прекрасного " - читать интересную книгу автора

есть только один масштаб: точность сообразного, точность подобающим образом
примеренного. Это не пустые слова, но это и не новый метод, а почерпнутый в
жизненном мире опыт - опыт, который в конечном счете сводится к знаменитому
тезису Канта: нет -правила, из которого можно было бы выводить разумное
применение правил.

Вот почему я приветствую то, что опыты такого применения, какие
проделал я и какие проделывает всякий, кто сообразуется с вопросами своей
эпохи, вся клавиатура моих герменевтических штудий станет теперь доступна
читателям. Герменевтика - это практика. Кто не может почерпнуть из практики
герменевтики ее универсальную широту и ее философское оправдание, тот, быть
может, будет находить все новые методы, с помощью которых мыслимо достигнуть
успехов в науках, однако разумному применению знания с их помощью не
научиться. И мне доставляет огромное удовлетворение то, что в настоящем
сборнике эссе и небольшие статьи наполняют конкретным содержанием и
расцвечивают основные ходы мысли, прочерченные в моем главном труде. Само
собой разумеется, что здесь в центре иной раз оказываются периферийные (если
судить по прежним меркам научности) темы - например, отношение к риторике. В
том числе и отношение герменевтики к искусствам и все то, чем соопределяется
наш жизненный опыт в различных сферах общения между людьми. Ибо
фундаментальная истина герменевтики такова: истину не может познавать и
сообщать кто-то один. Всемерно поддерживать диалог, давать сказать свое
слово и инакомыслящему, уметь усваивать произносимое им - вот в чем душа
герменевтики.

Ганс Георг Гадамер Гейдельберг, июнь 1990 г.

ФИЛОСОФИЯ И ГЕРМЕНЕВТИКА

Мои студенческие годы пришлись на эпоху, когда Европу вследствие первой
мировой войны начинал захватывать процесс всеобщей провинциа-лизации. Это
относится и к тогдашней философии. В материальных битвах позиционной войны
погибло и неокантианство, которое до той поры пользовалось несомненным, хотя
и не бесспорным, авторитетом во всем мире, погибло и гордое культурное
сознание либерального века, погибла его опиравшаяся на науку вера в
прогресс. Мир потерял ориентиры, нам нужны были новые цели, практически же
мы были ограничены внутринемецкой сценой. На ней воцарился экспрессионизм -
в жизни и в искусстве. Диалектическая теология, подвергающая критике
историческую теологию, гуссерлевская феноменология жизненного мира,
подвергающая критике методологизм неокантианских школ, философия жизни, за
которой стоял европейский феномен Фридриха Ницше, и экзистенциальная
философия, вышедшая из радикально переосмысленного историзма Вильгельма
Дильтея, - вот что вошло в опыт моих студенческих лет , в опыт,
предшествовавший встрече с Мартином Хайдегге-ром .

Одна сфера опыта вновь вошла в те годы в философию - то был опыт
искусства. Искусство - это подлинный органон философии, если не ее соперник,
превосходящий ее во всем, - такова была истина, которая, будучи открыта во
времена немецкого романтизма, поставила перед философией ее всеобъемлющую
задачу (она продолжала ставиться до самого конца эры идеализма).