"Ганс Георг Гадамер. Актуальность прекрасного " - читать интересную книгу автора

формы метафизики природы и метафизики нравов, где познание Бога вступает в
специфическую связь с нравственной философией.

Что, однако, еще может сохраняться от былого значения этой предметной
области метафизики в наш научный век? Мало того, что сам же Кант своей
критикой чистого разума, то есть критикой способности человека добывать
познания из понятий как таковых, разрушил прежний традиционный облик
метафизики, подразделяющейся на рациональную космологию, психологию и
теологию. Главное, мы видим в наши дни, как заявка науки на роль
единственного законного вида познания, - заявка, поддерживаемая не столько
самой наукой, сколько дивящейся ее успехам общественностью, - привела к
тому, что внутри аккредитованной сегодня философии на передний план
выдвинулись теория науки и логика, а также анализ языка. Эта крепнущая
тенденция приводит к тому, что все остальное, бытующее под именем философии,
выдворяется из "научной" философии как мировоззрение или идеология и в
конечном счете подвергается пристрастной критике, впредь не позволяющей
относить к философии очень многое. Вопрос, стало быть, в следующем: что
остается у философии такого, что действительно обладало бы правом на
существование рядом с вышеназванным притязанием науки?

Человек с улицы ответит: научная философия должна в противовес
сверкающим мыльным пузырям мировоззрения и идеологии вести работу с
недвусмысленными понятиями. Это старое требование человека с улицы: ожидать
от философа, что он четко определит все свои понятия. Но надо еще спросить,
оправданно ли такое требование определенности, отвечает ли вообще подлинным
запросам и задачам философии то, что обладает бесспорной правомерностью в
области наук. Ведь в той предпосылке, что надо добиваться ясности понятий,
заложена другая предпосылка, что понятия - наши орудия, которые мы себе
изготовляем, чтобы подойти к предметам и подвергнуть их нашему познанию.

Мы видим, что самые определенные понятия из всех

28

ИСТОРИЯ ПОНЯТИЙ КАК ФИЛОСОФИЯ

известных нам и наиточнейшее формирование понятий имеют место там, где
мысль сама создала себе целый предметный мир: в математике. В ней нет даже
обращения к нашему опыту, потому что разум, берущийся за прояснение
великолепных загадок чисел, или геометрических фигур, или чего-либо в этом
роде, занят самим собой.

Но сводятся ли язык и мысль философии к тому, чтобы извлекать по мере
надобности, словно из подручной сумки с инструментами, философские понятия,
с их помощью добывать познания и дезавуировать то, что не служит
познавательной цели? Мы вправе сказать: в известном смысле это так,
поскольку понятийный анализ всегда включает, среди прочего, критику языка и
в ходе строго логического разбора понятий выявляются мнимые вопросы и ложные
предрассуждения. И все же идеал недвусмысленного понятийного языка, за
которым особенно в начале нашего века с таким энтузиазмом охотилась