"Нина Габриэлян. Хозяин Травы" - читать интересную книгу автора

Наташа, жена Аркадия Ефимовича, с руками, вымазанными желтым тестом. Аркадий
Ефимович хватал меня за руки, голова Полины со сконфуженной улыбкой
механически болталась из стороны в сторону.
Дальше я помню смутно. Мы шли с ней через пустырь к трамвайной
остановке, и пустырь этот был какой-то нескончаемый. А она говорила, что тот
человек из ЖЭКа, который не был ее отец, а был слесарь, просто пожалел ее и
приютил, когда ей негде было жить, но у нее с ним ничего не было, я же знаю,
что до меня она была девушка, а Аркадию Ефимовичу она сказала, что он отец,
потому что стеснялась, что все узнают, что она незаконнорожденная, а когда
переехала ко мне, то постеснялась сказать мне про него, чтобы я ничего
такого не подумал, а Аркадию Ефимовичу она сказала, что я не позволяю ей
видеть отца, потому что он пьяница. В общем, это была какая-то дурно
скроенная мелодрама, и больше всего меня разозлило то, что я против
собственной воли оказался задействованным в ней в качестве опереточного
злодея. Но разозлился я как-то вяло, у меня перед глазами все еще стоял
голубой коридор, и мне хотелось снова войти в него.
Это была странная ночь. Мы ехали с ней в трамвае, и какие-то люди все
входили и выходили, мне показалось, что это были одни и те же люди, за окном
мчались красные трамваи, похожие на огромных рогатых насекомых, редкие
фонари смотрели в наши окна желтыми безглазыми лицами, промелькнула церковь
на холме, вся белая и золотая на фоне иссиня-черного неба, а по-моему,
раньше там не было холма и церкви не было, а она прижималась ко мне и
просила, чтобы я обнимал ее, по-моему, она делала это нарочно, чтобы все
видели, что я ее обнимаю, и я обнимал, а они все входили и выходили, и
лукаво улыбались, и были похожи на людей, и мы уже почему-то стояли в нашей
прихожей и целовались.
Среди ночи я проснулся. Потому что кто-то во сне сказал мне, что я хочу
пить. И я пошел на кухню, но по дороге понял, что вода в прихожей. И тогда я
стал красться в прихожую, к зеркалу, - и там меня уже ждал Он, напрягая губы
в торжествующей улыбке.

С этой ночи все обрело странное ускорение. Она начала проявлять
неожиданную изобретательность в любви, чего прежде не было. По всей
видимости, она чуяла что-то неладное и пыталась удержать меня. Но ночью,
когда она засыпала, вздрагивая во сне и вскрикивая, я осторожно вылезал из
постели, крался в прихожую к зеркалу, смотрел, как Он облизывает свои
потрескавшиеся от любви губы, и возвращался обратно, и будил ее, и все
начиналось снова, пока, изможденные, мы оба не падали каждый в свой сон. И
там, во сне, я летел в какие-то грязно-бурые пространства с одинокими
вспышками цветовых пятен, и пятна эти были домики - красные, желтые,
зеленые, необычной формы, вокруг них все вихрилось, дыбилось, и я то ли
летел ввысь, то ли рушился в провал, там не было разницы между верхом и
низом.
Да, наверно, она и впрямь о чем-то догадывалась и то пыталась
подладиться под меня, то проявляла стремление к самостоятельности. Кто-то
предложил ей синие кримпленовые брючки с переплатой. Она померила их, и они
ей так шли. Но я отказал. На самом деле я хотел сделать ей сюрприз: сперва
отказать, а потом все же купить. Но в воскресенье, когда мы собирались в
кино, она вышла из комнаты в этих брючках и коротком красном в облипку
свитере. "Аркадий Ефимович дал деньги, - радостно сказала она. - Через месяц