"Тосиюки Фую. Дырявый носок (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

- Не хочешь - не надо, - отрезал мужчина. - Эй, мы тут ненадолго! Самое
время покупать! Будешь раздумывать - ничего не достанется! Скоро
свернемся! - кричал толстяк.
И двадцати минут не прошло, как они развернули торговлю. Им, видно,
опасно было задерживаться на одном месте. Рабочий продолжал стоять рядом с
толстяком, раздумывая, вдруг, решившись на что-то, он направился к скамье в
углу сада. Сняв ботинки, стянул с ног одноцветные темно-синие носки. Затем
вновь надел ботинки - на босу ногу.
- Как, за пятьдесят иен пойдет?
Толстяк перевел взгляд с лица рабочего на носки, потом на рыжий
набрюшник из верблюжьей шерсти.
- Нет, никак...
- Ладно, сорок пять!
Толстяк покачал головой.
- Сорок! - Голос рабочего звучал душераздирающе.
- Так уж и быть, пойду тебе навстречу, возьму за тридцать...
Старик-рабочий уронил голову. Из его узловатых рук набрюшник и носки
перешли в округлые вялые руки толстяка. Из-за пояса, охватывавшего его пузо,
он, колыхаясь, вытащил огромный кошелек и бросил в ладонь рабочему три
монетки по десять иен. Старик сморщил в улыбке небритую физиономию и бодро
зашагал к продавцу одэн. Забыв о своих невзгодах, он весь светился радостью,
как ребенок, которому дали денег на карманные расходы.
Я страшно разозлился. Разозлил меня и толстяк, который бессовестно сбил
цену, но безграничную досаду вызвал и старик, взявший деньги, которых
хватило лишь на порцию одэн, чему он радовался как дитя. Он временно
насытился, но взамен обрек себя на холод, ведь у него теперь не было ни
носков, ни пояса. После одной тарелки одэн к вечеру желудок снова даст себя
знать. Рабочий спасся от сегодняшнего голода тем, что продал носильные вещи,
но и завтра нет никакой гарантии, что он получит работу. Если и завтра не
будет работы, как ему жить дальше? Таких, как он, и тех, кто продает свою
кровь, - несметное множество... Они съедают самих себя, как осьминог,
который пожирает свои щупальца.

Дырявый носок, валявшийся у клумбы, был похож на тот, который зимним
утром четыре года назад старик продал спекулянту. Придут ли
татимбо-поденщики в этот садик сегодня? Не продаст ли один из тех, кому не
повезет, свои носки, как тот старик?
Я не мог воспроизвести в памяти сцену, очевидцем которой был четыре
года назад. Тогда здесь было грязно, повсюду валялись клочки бумаги. Сегодня
садик был чисто выметен, и даже странно было видеть носок, валявшийся на
земле.
В этот момент я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Обернувшись,
я обнаружил позади себя давешнего бродягу, того, кто подобрал окурок.
Спутанные седые космы свисали почти до плеч. Лицо заросло щетиной. Черный
джемпер разорван на груди, оттуда торчит грязная до черноты нижняя рубаха.
Брюки военного образца тоже порваны, в дыры выглядывают грязные коленки.
- Что вы будете с этим делать? - Бродяга смотрел на носок, который я
поднял. Во рту блеснул зуб.
- ? - не понял я. От бродяги несло конским навозом.
- Если вам не нужно, отдайте мне. - У него, видно, осталось всего