"Тосиюки Фую. Дырявый носок (Современная японская новелла) " - читать интересную книгу автора

и конверт из оберточной бумаги. Оставив ошеломленного Киёмидзу, я покинул
издательство "Хинодэ".
С неба, затянутого облаками, просачивался слабый солнечный свет. Из
ближайшего магазина грампластинок доносился поющий женский голос, надрывный,
точно женщине было трудно петь. Голос смешивался с ревом машин и автобусов.
У входа в универмаг шла распродажа яблок по 50 иен за кучку, лежала
переспелая хурма, величиной с пинг-понговые шарики. Она была насыпана в
тарелочки, стоявшие поверх корзинок с яблоками. Мимо, смеясь, прошли две
молоденькие женщины в синих форменных костюмах. Этот обычный городской
пейзаж я видел удивительно отчетливо. Мчались машины и трамваи, смеясь и
болтая, спешили люди, но ко мне все это не имело никакого отношения.
Я выходил из дому с предчувствием, что эта встреча закончится провалом.
Не то чтобы у меня совсем не было надежды, просто она была совсем
слабенькая - я уже приобрел привычку ожидать худшего.
Когда поиски работы заканчивались неудачей, меня, точно густой туман,
обволакивали и отвращение к самому себе, и безнадежные мысли о том, что все
напрасно, я чувствовал изнеможение, силы покидали меня.
- Послушайте, у вас кровь на руке... - Передо мной стояла женщина
средних лет с хозяйственной сумкой. Это случилось у перехода на перекрестке.
- Да, - кивнул я ей. Кровь из ранки окрасила конверт и послужной
список, которые я сжимал рукой, но похоже было, что она уже не сочится.
Женщина с сомнением переводила взгляд с моей руки на лицо, вдруг выражение
ее сделалось напряженным, и она быстрым шагом пошла от меня прочь. Конечно,
ей показалось странным и подозрительным, что я не вытираю кровь.
Безо всякой цели я свернул в переулок, где теснились бары, рыбные
закусочные, "собая" - ресторанчики, где подают лапшу из гречневой муки. Из
столовой с белой матерчатой шторкой над дверью доносился аромат свиных
отбивных. Я наконец ощутил голод. С утра я не ел ничего, кроме куска хлеба,
который оставил мне Сугата. В конверте были деньги, и в кошельке у меня
лежало иен двести-триста, но мне не захотелось под эти шторки, и я прошел
мимо, волоча ногу, боль в которой сделалась нестерпимой. Идти было некуда. Я
не мог придумать, что же теперь делать. Может быть, завтра силы вернутся ко
мне и я сумею собраться с духом... Снова отправлюсь на поиски работы... Мне
уже стало казаться, что найти работу сложнее, чем выиграть в лотерею.
Сегодня мне некуда возвращаться, кроме квартиры Сугаты. Завтра же...
Странно, что, несмотря на все случившееся, все же - в который раз! -
наступит завтра.
Я проходил в это время мимо маленького садика перед зданием зеленого
театра "Тосима". Через пролом в железной ограде я вошел внутрь. Так же, как
в садике перед Бюро по трудоустройству, здесь были качели и детская горка,
стояло несколько каменных скамеек. На одной из них в лучах слабого солнца
сидела влюбленная парочка. По временам девушка смеялась, прислоняясь к юноше
и покачивая ногой, видневшейся из-под темно-синего пальто. В песочнице в
углу играли ребятишки. Под ногами у них валялись маленький красный совок,
игрушечный самосвал, испачканный резиновый мяч и тряпичная собака. В центре
садика было несколько круглых цветочных клумб, обнесенных бордюром из
цемента. Цветы засохли, и на земле лежали только останки коричневых листьев
и стеблей. Я присел на бордюр клумбы. Сквозь разрыв в облаках ярко блеснул
солнечный луч, но дунул ветер - и сразу же похолодало. Я накинул поношенный
пыльник, который нес в руке. Только сейчас я ощутил холод.