"Андрей Фурсов. Опричнина в русской истории - воспоминание о будущем" - читать интересную книгу автора

самодержец: практически перестал советоваться с ними, открыто наказывал
несогласных, и урезание языка было одним из наиболее мягких наказаний. Так
византийская форма обрамила автосубъектное, наведенное Ордой, содержание, и
на эту-то форму и "ловятся" историки, не замечая содержание и
разглагольствуя о "византийском влиянии".
Однако наиболее важным фактором подрыва княжебоярского "комбайна",
заложенной под него бомбой замедленного действия был массив новгородских
земель, прихваченный Москвой в 1470-е годы. Этот массив позволил московскому
князю начать в невиданном доселе масштабе раздавать земли в качестве
поместий, т.е. реально развивать поместную систему. И хотя первый русский
помещик (Бориско Ворков) упоминается еще в 1328 году, реальное развитие
поместной системы стартовало в конце XV века.
Получали поместные земли в массе своей "дети боярские" (т.е. дворяне).
Впрочем, поместьями наделялись и представители боярских родов, однако,
прежде всего, поместья были средством существования массы мелкого и среднего
служилого люда. В результате появился огромный слой, который численно
превосходил князей и бояр, слой, чье обладание вещественной субстанцией
полностью зависело от великого князя (после 1547 года - царя). Последний был
единственным, кто мог оградить их от произвола богатых и знатных. Ну а
великий князь получил, наконец, иную, чем боярство, социальную опору, что
объективно улучшало его властную позицию внутри княжебоярского "комбайна".
Основные противоречия внутри господствующих групп - между князем и
боярством, между боярством и дворянством - наметились уже на рубеже XV-XVI
веков. Однако в первое тридцатилетие XVI века они не приобрели острого
характера, оставались латентными - эти десятилетия были относительно
спокойным временем в русской истории: экономический подъем, отсутствие
крупномасштабных эпидемий, в целом удачная внешнеполитическая ситуация (за
исключением поражения при Кропивне в 1514 году и "крымского смерча" "в
исполнении" Мухаммед-Гирея в 1521 году). В целом Московия неспешно
"переваривала" то, что проглотила при Иване III.
Ситуация изменилась к 1550-м годам: процесс "переваривания" закончился,
наследие ордынско-удельной эпохи, прежде всего земельный фонд, было
"проедено"; бояре, привыкшие к вольнице 1530-1540-х годов, причем к вольнице
в отношениях как с малолетним, а затем юным великим князем, так и с "детьми
боярскими", потихоньку борзели. Противоречия в обществе по поводу доступа к
общественному пирогу различных слоев господствующего класса, их доли в нем
(а в России это доступ только через власть) стали обостряться. При этом
противоречия внутри господствующего класса (как между верхами, с одной
стороны, и средними и нижними слоями, с другой, так и между наиболее
знатными кланами) обострялись на фоне обострения противоречий между
господствующим классом в целом и населением. Такая ситуация сама по себе
требовала консолидации господствующих групп, их замирения. Не случайно собор
1549 года - фактически первый земский собор - был назван Собором примирения,
главной задачей которого было прекратить боярские злоупотребления властью по
отношению к детям боярским.
Задачи консолидации господствующих групп (одна из серьезнейших задач
практически для всех структур русской власти) в рамках централизации власти
решали (или пытались решить) реформы "Избранной рады". Однако если первый
этап реформ (первая половина 1550-х годов) способствовал некоторой
стабилизации социальной ситуации, то на втором этапе стало очевидно, что