"Франц Фюман. Еврейский автомобиль" - читать интересную книгу автора

разносит письма, булочник продает хлеб, а бакалейщик соль, сейчас, когда
началась война. Война, война, война! Я почувствовал, что нужно что-то
делать, и побежал к командиру своего штурмового отряда, седому капитану
бывшей императорской австро-венгерской армии, который владел в Хоенэльбе
посреднической конторой по продаже недвижимости, и доложил ему, что
явился. Командир был в военной форме и при всех орденах, тяжело ступая, он
маршировал по своей квартире -и по-военному строго ответил на мое
повоенному четкое приветствие. Он согласился со мной, что нужно что-то
делать, потом долго и напряженно думал и сказал, что у него еще нет
указаний, но на всякий случай он объявляет боевую готовность номер один:
каждый штурмовик должен находиться у себя дома или на работе в полной
форме и в состоянии полной боевой готовности, и он приказал мне передать
этот приказ командирам всех штурмовых отрядов, и я помчался к командирам,
которые тоже уже облачились в свою форму.
Потом я сидел в своей комнате и слушал последние сообщения:
победоносное наступление, зверства поляков, угрозы французов и англичан,
фюрер на фронте, исторический час, и я помню, что в эту ночь я лег спать в
форме и в сапогах.
На следующий день занятия в школе опять не состоялись, и, так как была
суббота, я поехал на конец недели домой, к родителям. Я застал их в
растерянности.
- Я пойду добровольцем, - объявил я, и моя мать вдруг закричала, а отец
бросил на меня грозный взгляд и сказал:
- Ты не пойдешь добровольцем.
- Я пойду добровольцем! - повторил я, и мой отец, коренастый и сильный,
как медведь, схватил мои руки, сжал их и, вдавливая меня в кресло,
произнес:
- Ты не пойдешь добровольцем.
И так как я продолжал настаивать, что пойду добровольцем, мой отец
крикнул, что запрещает мне это, а если я сделаю это тайком, он пойдет на
призывной пункт и заберет мое заявление, поскольку я еще
несовершеннолетний, и опозорит меня перед всем светом.
Я знал, что он так и сделает, и больше ничего не стал говорить. Я
хлопнул дверью своей комнаты и сел к радиоприемнику слушать последние
сообщения: победоносное наступление, зверства поляков, угрозы англичан и
французов, фюрер на фронте, исторический час. За известиями последовали
сообщения из рот пропаганды: фюрер ест гороховый суп вместе со своими
храбрыми солдатами и офицерами из одного котла, жена фельдмаршала, как
простая сестра милосердия, ухаживает в госпитале за храбрыми ранеными,
правительство установило наивысший продуктовый паек занятым на тяжелых
работах и запрещает танцы и прочие увеселения, пока наши храбрые солдаты
сражаются на поле боя. Я с восхищением подумал, что фюрер добился самого
трудного: он добился единства народа и создал народную армию, где генералы
и солдаты едят гороховый суп из одного котла и где главнокомандующим
является простой ефрейтор. Я решил, что, несмотря на гнев отца, запишусь
добровольцем. Я сидел у радио и слушал известия и чрезвычайные сообщения о
новых и новых победах: взят Ченстохов, форсирована Варта восточнее Вилуна,
захвачен Яблунковский перевал, установлено господство в воздушном
пространстве над Польшей, а на стратегическую цель - Варшаву сброшены
бомбы. Я сидел у радио, и слушал сообщения о новых и новых победах, и