"Франц Фюман. Еврейский автомобиль" - читать интересную книгу автора

ничего другого, как открыть ответный огонь. "Сегодня в пять сорок пять
открыт ответный огонь!" - кричал Гитлер, и еще он кричал, что он хотел
только мира, а всемирное еврейство-войны.
"Вот теперь всемирное еврейство получило свою войну!" - кричал
рейхсканцлер. И тут мы все, как я вспоминаю теперь, разом засмеялись,
фюрер сводил счеты с Рузвельтом и его политикой гарантии мира и назвал его
старым дураком. Вот тут-то мы и рассмеялись, а фюрер сказал, что жребий
брошен, и у меня вдруг возникло чувство, будто я вступаю в водоворот, в
бездонную пучину. Холодное, мрачное чувство, и я сейчас же подумал, что
фюрер добьется победы, но мрачное, холодное чувство не отпускало меня.
Словно сквозь вату, я слышал, как Гитлер сказал, что с этой минуты и до
самой победы он будет выполнять свой воинский долг в качестве простого
ефрейтора и не снимет походного боевого мундира - одеяния славы, которое
наденет весь народ, - до тех пор, пока враг не будет повержен наземь и
раздавлен, и я подумал, что фюрер в качестве простого ефрейтора пойдет с
каким-нибудь полком на фронт, а Геринг или Гесс на это время примут
правление в свои руки, и мрачное чувство притупилось, стало тупым
беспокойством, тупой тоской, и я вдруг решил добровольно вступить в армию.
Речь кончилась, мы встали и вместе с депутатами рейхстага закричали
"зиг хайль!" и потом спели "Германия превыше всего" и марш Хорста Весселя,
а потом так и остались стоять в растерянности.
Директор школы, маленький толстый человек в черном сюртуке, с медалью
за мировую войну на груди, вышел вперед и, запинаясь и без конца
откашливаясь, прерывающимся голосом сказал, что после глубоко потрясающей
речи фюрера он просто не может найти слов, чтобы выразить все то, что
переполняет его душу и душу каждого честного немецкого мужчины и юноши,
ибо час испытаний настал, и мы все, как один, должны беззаветно следовать
за своим любимым фюрером, куда бы он нас ни повел. Затем он снова
откашлялся и сообщил, что занятий в школе пока не будет, что мы в свое
время получим новые указания, и затем мы все разошлись по домам, и
началась война.
Началась война, мы пошли домой, и, как ни странно, я больше ничего не
могу вспомнить об этом дне. Возможно, воспоминания мои потускнели оттого,
что после речи Гитлера все пошло совсем не так, как я себе представлял.
Ведь началась война! Был первый день войны, жребии судьбы был брошен, я
ждал, что теперь произойдет что-то особенное, какое-то необычайное
событие: взрыв, буря, гром орудий, марширующие войска, ликующие толпы -
этот день должен пройти иначе, чем все остальные дни. Но ничего подобного
не случилось.
Ни бури, ни взрыва, ни ликования, ни цветов, ни знамен, ни песен -война
началась тихо, железный жребий упал бесшумно. Мужчины и женщины на улице
выглядели испуганными, подавленными и угнетенными, и у меня тоже стало
мрачно и тяжело на сердце. Началась война, но жизнь тем не менее
продолжалась, как она продолжается всегда, и в этом было что-то
призрачное. Где-то на востоке шла стрельба, двигались танки и пушки,
падали на землю солдаты, слышалась железная поступь истории, а в Хоенэльбе
бакалейщик продавал соль, а булочник хлеб, почтальон разносил письма,
возчики вкатывали на телегу бочки с пивом. Все они выглядели подавленными
и разговаривали мало, и вдруг мне показалось противным разуму, почти
преступным то, что возчики вкатывают сейчас бочки с пивом, а почтальон