"Франц Фюман. Еврейский автомобиль" - читать интересную книгу автора

и К, и А с черточкой наверху, и R, и N, и просто А - чешская медь,
вражеский металл. С этим покончено. Теперь все пойдет по-другому, теперь
мы здесь хозяева. Буквы слетели на землю, сейчас всюду буквы слетали на
землю. Я стоял на лестнице и сбивал их, я пробил большие дырки в
штукатурке.
Но какое это имело сейчас значение! Только бы скорей, скорей сбить эти
буквы. Штукатурка крошилась, кусок меди ударил в окно, в широкое и высокое
стекло витрины, очень дорогое. Такого большого и такого дорогого стекла не
было больше ни в одной витрине нашего города, и вот теперь это широкое, и
высокое, и очень дорогое стекло разбилось, но какое это имело сейчас
значение, зато мы освободили наш дом от чешских букв! Буквы слетали на
землю, сейчас всюду буквы слетали на землю, и вот наконец-то, наконец-то
трактир перестал называться "ТРАКТИР-HOSTINEC", а стал просто "ТРАКТИР", и
ресторан был теперь не "РЕСТОРАНRESTAURACE", а просто "РЕСТОРАН".
Наступила свобода, теперь мы здесь хозяева! Я сбил букву Ми бросил ее на
землю: сейчас всюду буквы слетали на землю, таблички с названиями улиц, и
государственные гербы со львом, и бело-красно-синие флаги. Вокруг стучало,
хлопало, трещало, громыхало, лязгало, скрежетало, дребезжало-оглушительный
грохот наступающей новой эры, и вдруг в этом лязге, в этом треске, в этом
грохоте колокольным звоном прозвучала весть: они идут!
Клубится пыль по улице, звучит походный марш, печатают походный шаг
сапоги. "Взвейся ввысь, красный орел!" Они идут! Они идут! Это вермахт
входит в город! Вот здорово! Это настоящие солдаты! Впереди военный
оркестр с тамбурмажором, и с литаврами, и с трубами. Никакого сравнения с
чехами. Ох, приятель, как они идут! Все, как один, в ногу. А как они поют!
Все вокруг звучит и грохочет в такт печатающим шаг сапогам! Вот это блеск!
А чешские солдаты не пели, они едва волочили ноги по мостовой, они шли по
улице, спотыкаясь, шли, опустив головы, - унылая процессия.
У них даже сапог не было, ботинки с обмотками, смешно сказать, обмотки
вместо сапог, а вместо ружейных ремней - веревки, все они тащили свое
оружие на веревках, презренный сброд! Зато наши - парни что надо! Наши -
настоящие солдаты, германские солдаты, сразу видна разница: наши в
сапогах, в черных высоких сапогах, и винтовки наши несут на плече, и штыки
выровнены по ниточке - ни выше, ни ниже. А что за парни идут впереди-бог
ты мой-что за парни! Сильные, как дубы, могучие, как медведи! А за ними
взвод саперов - маленькие ловкие ребята эти саперы: ты не гляди, что
маленькие, они сущие черти, эти саперы, маленькие, зато ого! Это они
провернули все дело: ведь и среди чехов были рослые парни, а бежали,
спустились с гор, сдались без единого выстрела.
Эти маленькие бравые парнишки заставили их бежать. Сущие черти,
замечательные парни наши освободители!
Литавры гремели, трубы кричали: "Взвейся ввысь, красный орел!" Мы
выкрикивали "хайль!"
и снова "хайль!", и слезы выступали у нас на глазах, а солдаты все шли
вниз по улице. И тут мы бросились к ним, к нашим освободителям. Удержать
нас было невозможно, походный строй был мгновенно смят. Мы обнимали их,
лепетали что-то, плакали и смеялись, кричали "хайль!" и "добро
пожаловать!", мы обнимались, дети раздавали цветы, последние цветы осени:
астры и поздние георгины, Цветы дождем сыпались из окон и вместе с цветами
в окнах трепетали флаги, тайно сшитые флаги со свастикой. Знамена реяли и