"Донован Фрост. Храм ночи ("Конан") " - читать интересную книгу автора

перерубленная топором, а по груди шли алые росчерки мечей, обнажившие белые
ребра в красных потоках - однако, пока продолжалась медвежья неторопливая
походка, рубил и меч берсеркера, и эти удары не в силах был отразить ни один
мужчина в целом свете. Оставалось только уворачиваться и сторониться,
ожидая, когда из многочисленных смертельных ран вытечет вся кровь и
неистовый дух ледяных гигантов покинет израненное тело. Потеряв за несколько
мгновений семь или восемь бойцов, разбойники так и поступили. Их свора
раздалась, как стая гончих пред натиском матерого кабана.
Браги, сделав еще несколько мелких шагов, будто медведь в балагане,
спешащий за угощением, нелепо махнул окровавленным мечом и упал на колени.
За его спиной неслышно скользнула сверкающая чешуей змея - Хват поднял
сабли, замерев на миг. Замерли и все остальные при виде одного из самых
величественных зрелищ со дня сотворения мира - Браги задрал кверху
оскаленное лицо и взвыл, долго и протяжно.
Конан почувствовал, как на лице его выступает холодный пот, а меч в
руке дрожит, как лист в осеннем лесу. Холодный, бездушный, нечеловеческий
вопль прокатился вокруг и растаял где-то над болотами на немедийской
стороне, дух ванира Браги влился в легион "Детей Грома" у престола Ледяных
Гигантов, и восточная сабля хлестким движением отделила мертвую голову от
мертвого тела. Рыжая борода еще не коснулась окровавленного мха, как Хват
метнулся вперед, и Конан увидел блеск голубоватой туранской стали возле
своего лица.
Вновь зазвенели клинки и послышались дикие крики. Схватка переместилась
дальше вглубь леса, а обезглавленное тело стоящего на коленях "эйнхерия"
осталось у опушки.
Собрав все свое некогда грозное умение, Конан отбил стремительную,
словно бросок кобры, атаку разбойника и, улучив мгновение, прислушался. Или
ему показалось, или сквозь лязг сражения он различил звуки боевого рога и
топот копыт?
Вновь голубоватым огнем сверкнули сабельные лезвия, хлестко рассекая
воздух в волоске от горла киммерийца, и Конан прыгнул вперед, рубя
крест-накрест перед собой. Этот двойной удар - самый, пожалуй,
распространенный в бешеной сабельной рубке к востоку от моря Вилайет, однако
нанести его громадным аквилонским клинком кроме Конана могли очень и очень
немногие. Хват, без сомнения понимавший толк в сабельной рубке, мгновенно и
инстинктивно перекрестил пространство перед собой таким же движением, только
быстрее и легче - защита "крылья махаона". Так назвал ее салтанапурский поэт
и воин Розиль Великолепный, учивший юного киммерийца благородному искусству
игры клинков в те времена, когда чешуйчатый атаман еще ходил под себя и
мучил кошек. Легкие изогнутые сабли легко отвели два удара тяжелого меча, не
стараясь с риском сломаться встать на пути сверкающей стали, а сопровождая
их, с "чувством залипания", как учил Розиль. Но третий удар киммерийца -
плашмя по лбу, с короткого расстояния, с которого невозможно нанести
толковый рубящий, достал-таки Хвата. Голова его дернулась и откинулась
назад, увлекая все тело... и упавшего главаря разбойники закрыли своими
телами.
Конан перебросил меч из онемевшей от усталости правой руки в левую и
приготовился к броску, собираясь прорваться к атаману и добить, когда прямо
перед ним вдруг пронесся всадник, на скаку подняв на пику одного из
разбойников. Умелым движением всадник перекинул бездыханный труп через