"Макс Фриш. Назову себя Гантенбайн" - читать интересную книгу автора

этого. От испуга. И когда он позднее, выпив уже коньяку, чтобы оправиться от
испуга, надевает их снова, все получается вполне правдоподобно: привычный,
непроизвольный, небрежный, неприметный жест, ни в коей мере не мешающий
разговору о последнем полете в космос, а следовательно, о будущем и о
человечестве - о вещах, стало быть, которых никто видеть не может. Ее
меховое пальто, кстати, если глядеть на него без очков, янтарно-желтого
цвета, волосы у нее, конечно, не зеленовато-
234
синеватые, а светлые, она просто химическая блондинка. И губы у нее не
сливово-синие; Гантенбайн уже привык к ним и находит действительный цвет ее
губной помады, если глядеть без очков, таким же неестественным. Все-таки
стоило на мгновение снять очки. Гантенбайн знает теперь, что квартира у нее
не фиолетовая, а вполне изящная, обыкновенно изящная; это могла бы быть
квартира преподавательницы высшего учебного заведения, право, или
чертежницы, или еще чья-нибудь. Только книг не хватает. Не хочет ли он
послушать пластинку? Это для него слишком уютно, поэтому он осведомляется,
который час. Камилла говорит: начало второго. На его часах без десяти два.
Она хочет его задержать, кажется, она наслаждается тем, что ее не видят. Она
наслаждается своей ролью. Когда Гантенбайн осушает вторую рюмку коньяку,
бьет два. Она явно не на канцелярской работе. Дама? Безусловно - нет.
Похоже, что она гордится лексиконом, не позволяющим подозревать в ней
буржуазную даму, лексиконом простым, без затей, и, когда она снова подбирает
под себя ногу, Гантенбайну становится любопытно, какой хотелось бы казаться
Камилле Губер. Немного моложе, чем на самом деле; это во всяком случае. Даже
при ее молодости, повторяет она много раз. Гантенбайн закрывает глаза, чтобы
быть внимательнее к ее желаниям. Камилла была один раз замужем. Один раз, и
с нее хватит. Они всегда думают, что им все позволено с их деньгами, эти
мужчины. У женщины, имеющей профессию, такие же права, как у мужчины,
находит Камилла. Быть экономкой при мужчине только потому, что любишь его -
последнее дело, находит она. Просто последнее дело. Камилла не продается.
Эти времена прошли. Конечно, любовники у нее бывают, при ее-то молодости, но
предрассудков у нее нет. И пускай соседи думают что хотят. Независимая
женщина. Самостоятельная. Не дама, которую можно пригласить куда угодно.
Далека от буржуазного брака, понятно. Брак - это ведь тоже проданная
независимость, только и всего. Не может быть и речи. Гантенбайн понимает.
Современная женщина. Имеющая профессию, хотя Гантенбайн никогда не увидит ее
за работой, женщина, которая стоит на собственных ногах и водит собственную
машину, заработанную, понятно, собственным трудом. Иначе Камилла и не может
представлять себе свою жизнь,
235
самостоятельная и независимая женщина, женщина сегодняшнего дня, и
незачем ей повторять это снова и снова; Гантенбайн уже понял, какую роль
собирается она играть перед ним, и он не отнимет у нее эту роль, если
Камилла предоставит ему за это роль слепого.
Конечно, - говорит он, стоя у порога, после того как она вручила ему
черную палочку, которую он чуть не забыл, - конечно, мы еще увидимся, раз
мы соседи...
Камилла счастливо кивает.

Интеллигентный человек дожил до сорока одного года без особых успехов,