"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

каких обстоятельствах не ешьте.
Он попытался улыбнуться.
- У местных жителей выработался, конечно, иммунитет, - сказал я, - а
вот наш брат...
Он кивнул, не слушая меня. Я прочел ему настоящий доклад о бактериях, а
попутно и о гостиницах Тампико; как только я замечал, что мой
дюссельдорфец перестает меня слушать, я хватал его за рукав, хотя обычно я
себе этого не позволяю, более того, я сам ненавижу, когда кого-либо
хватают за рукав. Но иначе он меня просто не слушал. Я рассказал ему во
всех подробностях скучную историю моего отравления рыбой в Тампико в 1951
году, то есть шесть лет назад. Тем временем мы летели, как вдруг
выяснилось, вовсе не вдоль берега, а почему-то в глубь страны. Значит,
все-таки не в Тампико! Я разом потерял охоту болтать и тут же решил
спросить у стюардессы, в чем дело.
Снова разрешили курить!
Быть может, аэродром в Тампико слишком мал, чтобы принять наш
"суперконстэллейшн" (в тот раз я летал на "ДС-4"), либо они получили
указание держать курс, несмотря на поломку одного из моторов, прямо на
Мехико; меня это крайне удивило, нам ведь предстояло перелететь через
восточные отроги Сьерра-Мадре. Но нашей стюардессе - я и ее схватил за
локоть, чего обычно, я уже это говорил, я себе не позволяю, - некогда было
мне отвечать: ее вызвали к капитану.
Мы и в самом деле набирали высоту.
Я пытался думать об Айви...
Мы все поднимались.
Под нами, как и прежде, тянулись болота - блеклая гладь мутной,
зацветшей воды, кое-где разорванная узкими языками земли и песка гнилая
топь, то покрытая зеленой ряской, то красноватая, то почему-то совсем
алая, словно губная помада, - собственно говоря, вовсе не болота, а
лагуны; и там, где на поверхности воды играло солнце, они посверкивали,
как серебряные конфетные бумажки или кусочки станиоля, - одним словом,
отсвечивали каким-то свинцовым блеском, а те, что лежали в тени, были
водянисто-голубые (как глаза Айви), с желтыми отмелями и чернильными,
фиолетовыми отливами, видимо из-за водорослей; промелькнуло устье реки
тошнотворного цвета американского кофе с молоком, и снова на протяжении
сотни квадратных миль - ничего, кроме лагун. Дюссельдорфцу тоже казалось,
что мы набираем высоту.
Пассажиры снова стали разговаривать.
Приличной карты, такой, как в самолетах швейцарской авиакомпании, здесь
не было, и меня раздражало лишь то обстоятельство, что нам сделали это
идиотское сообщение, будто мы держим курс на Тампико, хотя самолет явно
летел в глубь страны, все набирая высоту, как я уже говорил; работали три
мотора, я глядел на три вращающихся диска, которые время от времени вдруг
словно приходили в движение, мелькали черные тени, как обычно. Причин для
тревоги не было; странным казался только вид неподвижного креста -
бездействующего пропеллера на летящем самолете.
Мне было жаль нашу стюардессу.
Ей полагалось ходить от кресла к креслу с белозубой рекламной улыбкой и
осведомляться у каждого пассажира, удобно ли ему сидеть в спасательном
жилете; стоило кому-нибудь ответить ей шуткой, как улыбка тотчас сползала