"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

Все вышли на палубу.
Когда Сабет вернулась за своей сумочкой в зал, украшенный бумажными
драконами, она меня сильно удивила: отослала своего друга, который сразу
скис, и села рядом со мной. Детское выражение ее лица так напомнило мне в
эту минуту Ганну.
Сабет взяла сигарету и снова пристала ко мне: о чем я все время думаю?
А что-то мне ведь надо было сказать ей в ответ. Я протянул зажигалку,
вспыхнувшее пламя вырвало из тьмы ее юное лицо, и я спросил: не выйдет ли
она за меня замуж?
Сабет покраснела.
- Это всерьез?
- А почему бы и нет!
Началась выгрузка, и это зрелище почему-то никому нельзя было
пропустить; каждый считал для себя делом чести стоять на палубе, несмотря
на пронизывающий холод; дамы дрожали в своих вечерних туалетах; туман,
ночь, подсвеченная тысячами огней, мужчины в смокингах, прижимающие к себе
дам, чтобы хоть немного их согреть, все в пестрых бумажных колпаках, скрип
кранов, туман и мерцание тусклых огней на берегу.
Мы оба стояли, не касаясь друг друга.
Я сказал ей то, чего совсем не должен был говорить, но что сказано, то
сказано, и теперь я наслаждался нашим молчанием. Я совсем протрезвел,
однако не знаю, о чем я думал тогда, скорее всего ни о чем.
Моя жизнь была в ее руках.
К нам подошел мистер Левин, но он не помешал, напротив, я был ему рад.
Сабет, как мне показалось, тоже; я держал ее за руку, и мы болтали с
мистером Левином, который выспался и тоже совсем протрезвел, словно и не
пил бургундского; мы обсуждали, сколько и кому нужно оставить на чай и
тому подобное. Теплоход стоял на якоре не меньше часа, уже начало светать.
Когда мы снова остались одни, совсем одни на мокрой палубе, и Сабет еще
раз спросила меня, всерьез ли я это сказал, я поцеловал ее в лоб, потом
поцеловал холодные вздрагивающие ресницы, она задрожала всем телом, потом
поцеловал в губы и сам испугался. Ни одна девушка не была мне такой чужой.
Ее чуть приоткрытый рот - нет, это невозможно! Я целовал мокрые от слез
щеки, говорить было нечего - нет, это невозможно!
На другой день мы прибыли в Гавр.
Шел дождь, и я стоял на верхней палубе, когда чужая девочка с рыжеватым
конским хвостом спускалась по трапу. Обе ее руки были заняты вещами,
поэтому она не могла мне помахать на прощание.
Мне кажется, она увидела, что я ей машу. Мне было жаль, что я не снимаю
это на пленку; я продолжал махать, даже когда потерял ее в толпе.
Потом в таможне, как раз в ту минуту, когда я открывал свой чемодан, я
опять мельком увидел ее рыжеватые волосы; она кивнула мне и улыбнулась.
Обе руки ее были заняты, она экономила на носильщике и поэтому тащила весь
свой багаж сама, хотя ей это было явно не под силу, но я не смог ей
помочь, она тут же затерялась в толпе. Наша дочь! Но ведь тогда я не мог
этого знать; и все же у меня сжалось сердце, когда она растворилась в
людском потоке. Я к ней привязался - вот все, что я знал. В парижском
экспрессе я мог бы, конечно, обойти все вагоны. Но зачем? Ведь мы
простились.
В Париже я сразу же позвонил Вильямсу, чтобы хоть устно доложить о