"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

шее, угловатые движения, маленькие уши, ставшие пунцовыми, когда стюард
позволил себе отпустить какую-то шутку, - в ответ она только пожала
плечами; она сказала, что ей безразлично, в какую очередь есть - в первую
или вторую.
Она попала в первую, я - во вторую.
Тем временем полоска американского берега, которую долго было видно -
Лонг-Айленд, - уже окончательно скрылась из виду, и вокруг нас, куда ни
глянь, была одна вода; я отнес камеру к себе в каюту и тут впервые увидел
своего соседа - молодого человека атлетического сложения; он представился:
звали его Лейзер Левин, был он из Израиля и занимался земледелием. Я
уступил ему нижнюю койку. Он уже успел занять верхнюю, согласно своему
билету; но, когда он перебрался на нижнюю и принялся там распаковывать
свое барахло, мы оба, как мне кажется, почувствовали себя как-то
спокойней. Не человек, а настоящая глыба! Я решил побриться - ведь в
утренней спешке у меня до этого руки не дошли. Я включил бритву, ту самую,
которую вчера разбирал, она работала исправно. Мистер Левин возвращался
домой из Калифорнии, где изучал сельское хозяйство. Я брился почти молча.
Потом я снова вышел на палубу.
Глядеть было не на что, вокруг - вода; я стоял у перил и наслаждался
тем, что здесь я для всех недосягаем, вместо того чтобы, не теряя времени,
добывать себе шезлонг.
Я ведь не знал всех этих пароходных порядков.
Стая чаек кружила над кормой.
Как можно провести пять суток на таком теплоходе, я себе не
представлял. Я ходил по палубе, засунув руки в карманы, и ветер то гнал
меня вперед, почти нес, то, когда я шел в обратную сторону, толкал в
грудь, останавливал, и мне приходилось наклонять голову, и брюки
трепетали, словно флаги. Я диву давался, откуда у других шезлонги; на
каждом кресле была бирка с фамилией владельца; когда же я наконец
обратился к стюарду, он сказал, что все шезлонги уже разобраны.
Сабет играла в пинг-понг.
Она играла отлично: тик-так, тик-так, шарик летал взад-вперед, одно
удовольствие глядеть. А я уж много лет не брал в руки ракетки.
Она меня не узнала.
Я ей кивнул.
Она играла с каким-то молодым человеком. Возможно, это был ее друг или
жених. Она успела за это время переодеться; теперь на ней была юбка
колоколом из оливковой шерсти, - по-моему, юбка ей больше шла, чем
мальчишеские штаны, конечно, при условии, что это вообще была та же
девушка, которую я видел прежде.
Во всяком случае, ту, в штанах, я нигде не мог обнаружить.
В баре, куда я случайно забрел, не было ни души. В библиотеке оказались
только романы, в каком-то салоне стояли ломберные столики, что тоже
навевало скуку; на палубе гулял ветер, но все же там было менее
томительно, чем в других местах, - ощущалось движение.
Хотя, собственно говоря, казалось, что движется только солнце...
Где-то вдали, у самой линии горизонта, иногда проходило грузовое судно.
В четыре часа пили чай.
Время от времени я останавливался у стола для пинг-понга и всякий раз,
глядя на нее, снова удивлялся и спрашивал себя, действительно ли это та