"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

самая девушка, чье лицо я пытался себе представить, когда мы ждали, чтобы
распределили места в столовой. Я стоял у большого окна застекленной
палубы, курил и делал вид, что любуюсь морем. Если смотреть сзади, со
стороны рыжеватого конского хвоста, то это была наверняка она, но спереди
она меня чем-то поражала. Глаза у нее оказались серые, как часто бывает у
рыжих. Она сняла шерстяную кофточку - игру она проиграла - и засучила
рукава блузки. Один раз она, мотнувшись за шариком, чуть не налетела на
меня. И даже не извинилась. Она меня просто не замечала.
Я пошел дальше.
На палубе сильно похолодало, стало даже сыро от долетавших сюда клочьев
пены, и стюард начал складывать шезлонги. Океан гудел куда громче, чем
прежде, да еще стук целлулоидного шарика о стол для пинг-понга на нижней
палубе - тик-так, тик-так! Потом закат солнца. Меня знобило. Когда я
направился в каюту, чтобы надеть плащ, мне снова пришлось пройти через
застекленную палубу; я подал ей упавший шарик как бы невзначай, не
навязываясь, она коротко поблагодарила по-английски (вообще-то она
говорила по-немецки); вскоре раздался удар гонга: обед первой очереди.
Первый день близился к концу.
Когда я шел из каюты уже в плаще и с кинокамерой, чтобы заснять закат,
обе ракетки для пинг-понга лежали на зеленом столе.
Я ничего не подозревал, не мог подозревать, это легко доказать, но что
от этого меняется? Я погубил своего ребенка, и исправить уже ничего
нельзя. Да и к чему все рассказывать? Я не был влюблен в девочку с
рыжеватым конским хвостом, просто она почему-то привлекла мое внимание,
вот и все. Как я мог предположить, что она моя дочь, раз я не знал, что я
отец? При чем тут судьба? Я не был влюблен, напротив, как только мы с ней
заговорили, она показалась мне более чужой, чем любая другая девушка, и
лишь в силу неправдоподобной случайности мы вообще заговорили друг с
другом, моя дочь и я. С тем же успехом мы могли молча пройти мимо. При чем
тут судьба? Все могло бы сложиться совсем иначе.


Уже в первый день, вечером, после того как я отснял заход солнца, мы с
ней играли в пинг-понг - в первый и последний раз. Разговаривать было
трудно: я уже почти забыл, что человек может быть таким молодым. Сперва я
объяснял ей устройство моей кинокамеры, но ей было скучно слушать все, что
я говорил. С пинг-понгом дело у меня пошло лучше, чем я ожидал, ведь я не
играл уже бог весть сколько лет. Только подача у нее была более резкая, и
она ловко гасила. Раньше я тоже умел гасить, но теперь мне не хватало
тренировки, да и реакция стала слишком замедленная. Она пыталась всякий
раз гасить, но не всегда ей это удавалось; я оборонялся как мог. В
пинг-понге главное - это верить в свои силы, вот и все. Я был не так уж
стар, как эта девчонка предполагала, она явно рассчитывала расправиться со
мной с сухим счетом, но это у нее не получалось - постепенно я сообразил,
как надо принимать ее подачу. Впрочем, ей, наверно, все же было скучно со
мной. Ее прежний партнер, молокосос с усиками, играл, конечно, куда более
лихо. Вскоре я стал красный как рак, потому что мне все время приходилось
нагибаться за шариками, но и ей стало жарко - пришлось снова снять
шерстяную кофточку и даже засучить рукава блузки, чтобы меня обыграть;
нетерпеливым движением откинула она на спину свой рыжеватый конский хвост.