"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

Почему бы мне и в самом деле не отправиться один раз на теплоходе?
Я приводил всевозможные цифры до тех пор, пока Айви мне не поверила;
она даже села и призналась, что никогда не производила подобных расчетов,
и согласилась с моим решением не лететь.
Она попросила у меня прощения.
За свою жизнь я пролетел, думаю, не меньше ста тысяч миль без
каких-либо происшествий. О страхе перед полетом и речи быть не могло. Я
просто разыгрывал эту комедию до тех пор, пока Айви не попросила меня
никогда больше не летать.
Мне пришлось поклясться ей в этом.
Никогда в жизни!
Какая смешная эта Айви! Ей вдруг захотелось посмотреть линии моей руки;
она всерьез поверила, что я боюсь лететь, и начала опасаться за мою жизнь!
Мне стало ее жаль: обнаружив, что линия жизни у меня очень короткая (а
ведь мне уже пятьдесят!), она как будто всерьез разволновалась и даже
заплакала; и когда она снова склонилась над моей левой ладонью, я правой
погладил ее по голове, что явно было ошибкой.
Под пальцами я ощутил теплую округлость ее затылка.
Айви было двадцать шесть лет.
Я обещал пойти наконец к врачу и почувствовал ее слезы на моей ладони.
Я казался себе бессовестным трепачом, но отступать было поздно: Айви была
легковозбудима и тут же начинала верить во все, что сама говорила; и, хотя
я, само собой разумеется, нисколько не верю во всякого рода предсказания,
мне пришлось ее утешать, словно я уже потерпел катастрофу в воздухе,
разбился в лепешку и обуглился до неузнаваемости; я, конечно, смеялся, но
все же гладил ее, как гладят и утешают молодую вдову, и даже поцеловал...
Короче, произошло все то, чего я не хотел.
Час спустя мы сидели рядом - Айви в халатике, который я подарил ей на
Рождество, - ели омара и запивали его сотерном; я ее ненавидел.
Я ненавидел самого себя.
Айви что-то напевала, словно в насмешку.
Ведь я написал ей, что между нами все кончено, и это письмо лежало у
нее в сумочке (мне это было ясно).
Теперь она мстила.
Я был голоден, но омар вызвал у меня отвращение, меня от него мутило,
Айви находила его божественным; и нежность ее вызвала у меня отвращение, -
ее рука на моем колене, ее ладонь на моей руке и то, что она обнимала
меня, ее плечо, упершееся в мою грудь, ее поцелуй, когда я разливал
сотерн, - все это было невыносимо; в конце концов я выпалил, что ненавижу
ее.
Айви не поверила.
Я стоял у окна, исполненный ненависти ко всему, что было со мной здесь,
в Манхэттене, и прежде всего к этой квартире. Я был готов ее поджечь!
Когда я отошел от окна, Айви все еще не начала одеваться. Она разрезала
два грейпфрута и спросила, не хочу ли я кофе.
Я попросил ее одеться.
Когда она прошла мимо меня, чтобы поставить на огонь воду для кофе, она
игриво щелкнула меня в нос. Как дурачка какого-то. Не хочу ли я пойти в
кино, спросила она меня из кухни, словно готова была выйти на улицу как
была, в одних чулках и в халатике.