"Макс Фриш. Homo Фабер" - читать интересную книгу автора

простыней, а я ее выставил за дверь, применив, увы, силу, а она любит,
когда к ней применяют силу, потому что это дает ей право меня укусить...
К счастью, затрещал телефон!
Звонил Дик. Он поздравил меня с вынужденной посадкой в пустыне, я тут
же напросился к нему сыграть партию в шахматы; и тогда Айви обозвала меня
нахалом, эгоистом, чудовищем и бесчувственным чурбаном.
В ответ я, естественно, рассмеялся.
Она принялась колошматить меня кулаками, громко всхлипывая, но на сей
раз я поостерегся применять силу, ведь только этого она и ждала.
Возможно, Айви меня любит.
(В женщинах я никогда не мог до конца разобраться.)
Четверть часа спустя, когда я позвонил Дику и предупредил его, что, к
сожалению, не могу еще выехать, Дик сказал, что он уже расставил фигуры на
доске. Я извинился - это было очень неприятно, ведь я не мог ему толком
объяснить, в чем дело, и лишь невнятно пробормотал, что гораздо охотнее
играл бы сейчас с ним в шахматы...
Айви принялась снова всхлипывать.
Было 18:00, и я точно знал, каким мучительным будет этот долгий вечер,
если мы куда-нибудь не пойдем; я предложил сперва французский ресторан,
потом китайский, потом шведский. Все напрасно! Айви уверяла, что она
нисколько не голодна. "Зато я голоден!" - возражал я. Тогда Айви пустила в
ход как довод омара в холодильнике, а потом - свое спортивное платье, в
котором неловко пойти в приличный ресторан. Кстати, нравится ли мне это
платье? Я уже держал омара в руках, чтобы вышвырнуть его в мусоропровод: я
не мог допустить, чтобы какой-то омар к чему-либо меня принуждал...
Тогда Айви поклялась, что будет благоразумна. Я водворил омара назад в
холодильник, Айви согласилась ехать в китайский ресторан. Но у нее было
зареванное лицо - что правда, то правда, - и, не прибегая к помощи
косметики, она выйти не могла.
Пришлось ждать.
Моя квартира в районе Центрального парка уже давно казалась мне не по
карману - две комнаты с садом на крыше, да еще в таком изумительном месте,
что и говорить, но явно не по карману, - ведь деньги не считаешь, только
пока влюблен.
Айви спросила, когда я лечу в Париж.
Я не ответил.
Я стоял на крыше и приводил в порядок кассеты с отснятыми пленками,
чтобы дать их проявить, - надписывал картонные футлярчики, как обычно...
Смерть Иоахима... рассказывать об этом мне не хотелось, ведь Айви его не
знала, а Иоахим был моим единственным настоящим другом.
- Чего это ты играешь в молчанку? - спросила Айви.
Вот Дик, например, очень мил, тоже шахматист, человек образованный, как
мне кажется, во всяком случае, куда образованней меня, очень остроумный, я
им просто восхищаюсь (только в шахматах я чувствую себя с ним на равных) и
даже завидую ему: он один из тех, кто не задумываясь спасет тебе жизнь, но
и после этого отношения с ним не станут интимней. Айви все еще
причесывалась.
Я начал рассказывать о вынужденной посадке.
Айви красила ресницы.
Несмотря на наш разрыв, объясненный мною к тому же в письменном виде,