"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автора Эрих был рад, что их спор прервали. Он потер руки и воскликнул:
- Отлично! Теперь остается обеспечить правильную раздачу хлеба, чтобы никто не урвал лишней порции, а потом начнем работу. Дерек, твои землекопы получат завтрак первыми. Есть еще какие-нибудь замечания? - он обвел взглядом собравшихся. [64] Оскар поднял руку. - У меня, Эрих. Доктор Шими-бачи доложил мне, что сегодня утром, перед побудкой, какой-то проминент дал пощечину чеху из четырнадцатого барака. Просто так, ни за что ни про что. И при этом сломал ему челюсть. - Оскар провел рукой по щеке, показывая, что произошло. -Повреждение пустяковое, но предупреждаю вас, что пострадавший не выживет. Жевать он не может, челюсть срастется не скоро, питательной жидкой пищи у нас нет, и пациент попросту умрет от голода. Я настаиваю, - подбородок Оскара опять дрогнул, и врач уперся взглядом в глаза писаря - на том, чтобы виновник был наказан как убийца и чтобы с побоями было наконец покончено. - Ты кончил? - нетерпеливо спросил писарь. - Ну и хорошо. Чтобы ты знал, что мои слова о новом духе лагеря - чистая правда, обещаю тебе здесь, перед всеми, что все будет по-твоему: обидчик понесет наказание, проминенты получат предупреждение, с дубинками покончено. Честное слово! Но только завтра. Вот построим эти бараки, получим свободный день - не смейтесь, завтра мы его наверняка получим! - и тогда все устроим. Будешь доволен, Оскар! * * * Раздача полутора тысяч порций хлеба тут же, под открытым небом, была нелегким делом. Писарь с облегчением подумал о том, что у проминентов пока еще есть в руках дубинки; он был твердо уверен, что в противном случае голодная толпа вырвала бы корзины с хлебом из рук повара. Жующие люди группами расположились на земле. Среди них прохаживался Хорст. - Хлеб съедайте весь, не создавайте соблазна для воров, - поучал он. - Старая лагерная примета гласит: кто не съест сразу выданный хлеб, тот недолго проживет в лагере. - Он остановился около узника, который, прикрыв глаза, сидел на земле и держал в руках свою порцию хлеба. - А ты почему не ешь? Феликсу было трудно говорить. Он показал на посиневшую щеку и прошептал: - Челюсть сломана... - Ага, - с важным видом кивнул Хорст, - так это ты [65] и есть тот самый пострадавший? Я слышал об этом безобразии. Мы примем меры, твой случай будет расследован. И он продолжал свой обход. Феликс поглядел на ломоть хлеба в руке, и слезы снова потекли у него по щекам. "Почему это случилось со мной? Почему?" Он отщипнул кусочек мякиша, но хлеб был старый и черствый, даже шарик невозможно было скатать из такого мякиша. Феликс сунул хлеб в рот, попытался размягчить его слюной и потом разжевать, но слюны оказалось слишком мало. Много было только слез, они все катились и катились по грязным щекам, |
|
|