"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автора

Эрих был рад, что их спор прервали. Он потер руки и воскликнул:
- Отлично! Теперь остается обеспечить правильную раздачу хлеба, чтобы
никто не урвал лишней порции, а потом начнем работу. Дерек, твои землекопы
получат завтрак первыми. Есть еще какие-нибудь замечания? - он обвел
взглядом собравшихся. [64]
Оскар поднял руку.
- У меня, Эрих. Доктор Шими-бачи доложил мне, что сегодня утром, перед
побудкой, какой-то проминент дал пощечину чеху из четырнадцатого барака.
Просто так, ни за что ни про что. И при этом сломал ему челюсть. - Оскар
провел рукой по щеке, показывая, что произошло. -Повреждение пустяковое, но
предупреждаю вас, что пострадавший не выживет. Жевать он не может, челюсть
срастется не скоро, питательной жидкой пищи у нас нет, и пациент попросту
умрет от голода. Я настаиваю, - подбородок Оскара опять дрогнул, и врач
уперся взглядом в глаза писаря - на том, чтобы виновник был наказан как
убийца и чтобы с побоями было наконец покончено.
- Ты кончил? - нетерпеливо спросил писарь. - Ну и хорошо. Чтобы ты
знал, что мои слова о новом духе лагеря - чистая правда, обещаю тебе здесь,
перед всеми, что все будет по-твоему: обидчик понесет наказание, проминенты
получат предупреждение, с дубинками покончено. Честное слово! Но только
завтра. Вот построим эти бараки, получим свободный день - не смейтесь,
завтра мы его наверняка получим! - и тогда все устроим. Будешь доволен,
Оскар!


* * *

Раздача полутора тысяч порций хлеба тут же, под открытым небом, была
нелегким делом. Писарь с облегчением подумал о том, что у проминентов пока
еще есть в руках дубинки; он был твердо уверен, что в противном случае
голодная толпа вырвала бы корзины с хлебом из рук повара.
Жующие люди группами расположились на земле. Среди них прохаживался
Хорст.
- Хлеб съедайте весь, не создавайте соблазна для воров, - поучал он. -
Старая лагерная примета гласит: кто не съест сразу выданный хлеб, тот
недолго проживет в лагере. - Он остановился около узника, который, прикрыв
глаза, сидел на земле и держал в руках свою порцию хлеба. - А ты почему не
ешь?
Феликсу было трудно говорить. Он показал на посиневшую щеку и
прошептал:
- Челюсть сломана...
- Ага, - с важным видом кивнул Хорст, - так это ты [65] и есть тот
самый пострадавший? Я слышал об этом безобразии. Мы примем меры, твой случай
будет расследован.
И он продолжал свой обход.
Феликс поглядел на ломоть хлеба в руке, и слезы снова потекли у него по
щекам. "Почему это случилось со мной? Почему?"
Он отщипнул кусочек мякиша, но хлеб был старый и черствый, даже шарик
невозможно было скатать из такого мякиша. Феликс сунул хлеб в рот, попытался
размягчить его слюной и потом разжевать, но слюны оказалось слишком мало.
Много было только слез, они все катились и катились по грязным щекам,