"Норберт Фрид. Картотека живых " - читать интересную книгу автора

комендатуре, на плане с каллиграфической надписью "Гиглинг 3, рабочий
лагерь, в распоряжении фирмы Молль, Мюнхен. Секретно! Военный объект!"
Этой осенью фронт приблизился к самым границам Германии. Теперь или
никогда - Гитлер знает это. Теперь все поставлено на карту, теперь нужна
каждая рабочая рука. Быть может, рассуждает Эрих, наступает момент, когда во
всей разоренной Европе не будет местечка теплее и безопаснее, чем хороший
концлагерь. Американцы не будут его бомбить, а гитлеровцы не станут
истреблять узников. Адольфу мы сейчас нужны, ведь мы не где-нибудь, за
тридевять земель, на краю Европы, а в самом сердце Германии, близ Мюнхена.
Наш лагерь даже не скрыт каменной стеной. Он обнесен лишь проволочным
заграждением. Эсэсовцы не могут здесь зверствовать, как в Освенциме, здесь
все слишком на виду.
Германии нужны рабочие руки, и наш лагерь их даст. Три тысячи человек.
Хотите, чтобы они работали как следует? Накормите их. И уберегите от всяких
эпидемий вроде сыпняка или холеры, ведь это в интересах многолюдного
Мюнхена, куда они могут перекинуться. Требуйте от нас только работы, тогда
мы легко договоримся. Работы, и никакой муштры, маршировки, измывательств,
как в прежних лагерях. Порядок внутри лагеря мы будем поддерживать сами, для
этого среди нас есть опытные хефтлинки. Если отнять у них дубинки, они
станут правильными ребятами. Есть у нас и свои доктора. Мы уговорим их не
саботировать, не покрывать филонов, а, наоборот, помогать отправке людей на
работу. В общем мы наладим наш лагерь так, что фюрер будет доволен. А мы
зато будем живы.
Что есть на свете еще, кроме Гиглинга? Это узнают только те, кто
выживет вместе со мной. Если, несмотря на нашу честную помощь, Адольф
проиграет, нас [41] освободят союзники и мы, как бывшие заключенные, заживем
неплохо. А если он выиграет, то, черт подери, не буду же я торчать тут
вечно! Не может быть, чтобы я, Эрих Фрош, ариец из Вены, всю жизнь гнил в
лагере из-за какого-то одного перепроданного вагона сала. Вздор! Человек с
такой головой, как моя, никогда не пропадет, но, главное, мне будет неплохо
и здесь.
Писарь направился к третьему ряду бараков, в дальний угол лагеря; там
он вошел в дверь, над которой висела дощечка с красным крестом и надписью
"Krankenrevier" <Лазарет (нем.)>. Пахло здесь, как в любом "мусульманском"
бараке, да еще чувствовался резкий запах карболки. Эрих сморщил
нос. - Старший врач! - окликнул он в темноте. - Оскар, где ты?
На другом конце барака, у самого окна, кто-то пошевелился.
- Ну что?
- Встань, Оскар, на минутку. Это я, Эрих. Есть о чем поговорить.
Врач вылез из-под одеяла. - Иду! - крикнул он.
- Привет, Эрих-бачи! - раздалось тем временем из-под одеяла на нарах
справа.
- Это ты, Имре Рач? - пробормотал писарь. - Спи и не беспокойся.
Глаза Эриха привыкли к полутьме, и он различил под одеялами еще четыре
фигуры. Лежавшие поочередно поздоровались с ним. Оскар, стоя в проходе,
заправлял рубаху в брюки и подтягивал пояс.
- Случилось что-нибудь?
- Ничего, - успокоил его писарь. - Ну, поди же, а то мне пора в
комендатуру.
Он повернулся и вышел на улицу. Доктор последовал за ним. Это был очень