"Стивен Фрай. Радио" - читать интересную книгу автора

раскопки, имевшие целью установить происхождение и источники величия
минойских диалектов древнегреческого языка - раскопки, объем, охват и размах
коих заслуженно сравнивались с куда более приземленным копанием сэра Артура
Эванса в земле Кносса. Вот лишь некоторые из отзывов о проделанной мной
работе: "Труд, отличающийся смелостью реконструкции и потребовавшим богатой
фантазии возрождением к жизни" ("Language Today"[47]). "Профессору Трефузису
удалось пролить новый свет на греческие суффиксы и их происхождение" ("Which
Philologist"[48]). "Я никогда уже не смогу смотреть на скольжение йоты
прежними глазами" ("Sparham Deanery Monthly Incorporating the Booton and
Brandiston Parish Magazine"[49]). Впрочем, работа моя удостоилась стольких
же порицаний, скольких похвал. "Обычный бред левого крыла", - пишет в "The
Times" Фердинанд Скратон. Но на этом я останавливаться не буду. Могу лишь
заметить, что цепь, которая облекает мою шею, пока я разговариваю с вами,
получена мной вместе с "Орденом Зевса-Освободителя первого класса", и этот
знак признательности народа Крита значит для меня гораздо больше, чем все
академические рукоплескания, которых я, вне всякого сомнения, удостоюсь еще
до того, как платаны уронят последние золотые листья свои в быстротекущие
воды Кема. Да, снова вернуться в желто-коричневую Англию - это и вправду
что-то.
Крит есть вино, наслаждаться которым можно лишь в краткие сроки.
Следует сказать, что без крепительного воздействия "Всемирной службы
Би-Би-Си", которое позволяет мне держать мой разум в узде, пребывание на
этом несравненном острове было бы для меня, вне всяких сомнений,
непереносимым. Поток новостей, информации, музыки, драматургии и образцовых
благоглупостей, текущий из Буш-Хауса[50] в Калатас, нескончаем и
вдохновителен. В особенности же захватила мое внимание одна тема, раз за
разом возникавшая в коротковолновых комментариях. Вообразите, в какой ужас я
впал, узнав, что в мое отсутствие по английскому телевидению был показан
сериал мистера Алека Блисдейла, называвшийся, сколько я помню, "Мятежная
молекула". Сценарист его, если я только не ошибаюсь самым непозволительным
образом, исказил историю в угоду своим отталкивающим политическим целям.
Поскольку моему отцу довелось находиться в Этапле в те самые роковые три
дня, у меня нет ни малейших сомнений: то, что с тех пор стали именовать
мятежом, представляло собой не более чем колебания, на долю секунды
охватившие одного рядового солдата перед тем, как он, выполняя приказ
старшего по званию, застрелился. Дисциплина, преданность и любовь к
офицерам, отличавшие британских воинов во время той славной войны, были
такими, что даже это пустяковое промедление выглядело на фоне норм
мгновенного подчинения и почтения, кои правили жизнью веселых, всегда
готовых к бессмысленной гибели фронтовиков, актом вопиющего неповиновения -
пусть и крошечным, но пятном, замаравшим прекрасную истину - постоянно
владевшую нашими Томми патриотическую потребность всегда и во всем
подчиняться благородным, мудрым, блестящим стратегам, коими были ведшие их
за собой в сражения офицеры. И вот некий безобразный драмописец пытается
вымучить из этого пустякового происшествия нечто гораздо большее.
Правительство вмешалось и совершенно правильно сделало. Я что ни день молюсь
за нового председателя правления Би-Би-Си. Первейший его долг, сколько я
понимаю, состоит в том, чтобы сжечь все пленки этой пьесы и запретить на
будущее постановку любых извращенных сочинений еще одного архи-пропагандиста
и исторического лжеца, Уильяма Шекспира. Ибо слишком долгое время