"Стивен Фрай. Радио" - читать интересную книгу автора

different.
И однако ж, есть на свете люди и постарше, чем я, о да. Тот же
президент Соединенных Штатов обскакал меня на целых два года. Пробивные,
напористые молодые комедианты, комментаторы и им подобные люди привычно
изображают его глупым, трясучим старичком, не способным ни к разумному
высказыванию, ни к рациональному мышлению. Такие качества высмеивать легко.
По крайней мере, я нахожу это легким. Вот разумных, интеллигентных, честных
людей высмеивать трудно, а дряхлеющего питекантропа с мозгами кролика, каков
и есть глава исполнительной власти Америки, - проще простого, тут и ребенок
справится. Ведь он же и вправду монструозный, выживший из ума старик, не так
ли? Но с другой стороны, дайте власть любому старику - и посмотрите, что из
этого выйдет. Можете вы вообразить себе, как человек вроде меня, к примеру,
организует экономику или представляет целый народ? И подумать смешно, а
между тем я в двенадцать с половиной раз интеллектуальнее, человечнее и
мудрее Рональда Рейгана. Что вовсе не мешает мне, заметьте, оставаться
склонным к кретинизму старым идиотом и нулем без палочки. Но ведь это
простительно и, на самом-то деле, является существеннейшим и sine qua
non[32] для политика качеством: мой же всегдашний грех, делающий меня
непригодным для высоких постов, состоит в том, что мне на все наплевать. И
совершенно очевидно, что такая же летаргия, такое же высшее безразличие ко
всему на свете поразило и мистера президента. Ему просто-напросто, если
воспользоваться любимым выражением Рета Батлера, все по фигу. Качество,
вполне обаятельное в старике, если ему не позволяют размахивать дубиной
власти: в моем случае оно ведет к милой, привольной безалаберности, которая
определяет мое отношение к заполнению всякого рода бланков, уплате налогов,
правилам дорожного движения и способности управлять своим мочеиспусканием. В
случае Рейгана, однако ж, оно вырождается в пугающее пренебрежение к
международным законам, достоинству и протоколу, что и проявилось недавно в
его безобразном, безумном обращении с Ираном.
Когда ты понимаешь, что человека, наделенного самой большой на сияющей
Божьей земле властью, вопрос о том, сумеет ли он справить утреннюю нужду без
таких же болезненных, как вчера, ощущений, почти наверняка интересует
больше, чем злостная аморальность, которую проявляет его администрация в
отношениях с соседними странами, тебе становится страшно. Нет, право же, так
не годится. Да и как это может годиться? Конечно, никак не может. Не
годится, и все тут. И никогда годиться не будет. Ясно как божий день.
Американский народ, судя по всему, очень привязан к своему милому
старичку, что и заставляет меня отлетать рикошетом от надежды к отчаянию и
обратно. Отчаяние порождается тем, что совершенно очевидно - времени у
нашего довольно симпатичного, вообще говоря, животного вида осталось всего
ничего; надежда - отчетливым пониманием того, что, если я напущу на лестнице
лужу или не заплачу ежегодные налоги, я всегда смогу извиниться, дрожащим от
наплыва эмоций голосом, и мне ничего не сделают.
Ну ладно, теперь уже март и нам некуда деться от того факта, что март -
это банный месяц. Для Андиджа, моего университетского слуги, настало время
наполнить ванну и смыть с меня грязь еще одного прожитого мной года. Меня
часто спрашивают, почему я принимаю ванну в марте каждого года, и я отвечаю,
что не принимать ее было бы и негигиенично, и антисанитарно. Но, прежде чем
я с вами прощусь, я хотел бы воспользоваться возможностью ответить Ниларду
Стандевену из школы архиепископа Браунинга в Уисбеке, обратившемуся ко мне с