"Стивен Фрай. Радио" - читать интересную книгу автора

руке и стаканом теплого "поссета" в другой. Если вы это уже сделали, мне
хотелось бы узнать - почему.

Трефузис и Redatt

Сегодня утром я гневно выглянул в окно и сердце мое прямо-таки растаяло
от того, что я увидел, а увидел я берега реки с усеявшими их посланцами
весны - потряхивающими в живом танце головками, окрашивающими все в
ярко-оранжевые и желтые тона, пританцовывающими, раскачивающимися и
волнующимися туристами. А я отнюдь не из тех, кто проникается жалостью к
себе при мысли о том, что ему приходится делить планету с существами,
носящими флуоресцентные нейлоновые анораки и клетчатые свитера из аргайлла.
Что касается этого времени года, у меня образовался своего рода
ритуал - я посвящаю целый день разбору бумаг: составляю опись писем, привожу
в порядок записные книжки и тетради, в кои заношу разного рода афоризмы и
цитаты, заказываю самосвал, который избавляет меня от писем, получаемых мною
в течение года от компаний, торгующих кредитными карточками. С тем, что
столь симпатично наименовано макулатурной почтой, я расправляюсь не
случайным образом, но заведенным ежегодным порядком, ибо я не просто
выбрасываю ее на помойку, но возвращаю компаниям, которые мне ее,
собственно, и прислали. Что думают обо мне мистер "Виза" и господа
"Диннерс-Клаб", каждый год получающие большие партии глянцевитой бумаги, я
ни малейшего понятия не имею, они не удосуживаются сообщать мне свои мнения
на сей счет. Если их чувства хоть в какой-то мере отвечают моим, они,
полагаю, безумным образом раздражаются. Мне затруднительно представить себе
какого-нибудь из сотрудников или сотрудниц этих компаний, которых
приобретение изображающей чайницу серьги или ониксового ведерка для
шампанского может заинтересовать, в большей, нежели меня, мере, - даже при
том, что любовно обработанная поверхность этих вещиц позволяет разместить на
ней аж до трех его или ее инициалов.
Впрочем, подлинная радость, которую доставляет мне весенняя приборка,
связана с письмами. Дело в том, что в настоящее время я погружен в самую что
ни на есть войну на истощение - эпистолярную - со многим множеством
разбросанных по всему миру филологов и структурных лингвистов. Так, в
Пенанге проживает некий посвятивший себя изучению языков меланезийской
группы профессор, с которым я вот уже тридцать лет письменно бранюсь по
поводу корня простого папуасского слова redatt, обозначающего, как некоторые
из вас наверняка знают, человека, который "навряд ли пожелает принять
участие в вечерних развлечениях". Весьма полезное слово, делающее папуасам
немалую честь. Как человек, очень далеко отстоящий от того, чтобы быть
redatt, человек, получающий наслаждение от самых незатейливых комнатных
увеселений, я обнаружил, что простое объяснение значения этого слова людям,
приглашенным погостить несколько дней в чьем-то загородном доме, приводит к
тому, что они с куда меньшей вероятностью отказываются от участия в любых
увеселениях, кои я беру на себя смелость предлагать им, когда день близится
к концу. Собственно, этим и важен для нас язык. В большинстве своем те, кто
не питает склонности предаваться в послеобеденное время играм и - до
некоторой степени - спорту, почитают себя людьми сдержанными и
многомысленными, присущая им прискорбная надменность заставляет их думать,
что они, будто бы, стоят выше игривых шалостей прочих людей. Услышав же от