"Зигмунд Фрейд. Моисей и монотеизм" - читать интересную книгу автора

Мы уже обнаружили один из них, возможно, самый значительный. Как мы
говорили, с введением нового бога, Яхве, в Кадесе, стало необходимо что-то
предпринять, чтобы возвеличить его. Было бы более правильным сказать: стало
необходимо адаптировать его, создать для него место и стереть следы
предшествующих религий. По-видимому, это было с успехом проделано в
отношении религии местных племен: о ней мы больше ничего не слышим. С теми,
кто вернулся из Египта, дело обстояло не так просто; они не позволяли лишить
себя Исхода, человека Моисея или обрезания. Они действительно были в Египте,
но оставили его, и с этого времени все следы египетского влияния должны были
быть стерты. Человека Моисея переместили в землю мадиамскую и Кадес и
объединили со священнослужителем Яхве, основавшим религию. Обрезание,
наиболее подозрительное указание на зависимость от Египта, пришлось
сохранить, но при этом было приложено множество усилий, чтобы отделить этот
обычай от Египта - вопреки очевидным фактам. Лишь намеренным отрицанием
выдающего истину факта можем мы объяснить сбивающий с толку и непонятный
отрывок в Исходе [IV, 24-6], согласно которому однажды Яхве разозлился на
Моисея за то, что тот пренебрег обрезанием, а жена Моисея, мадиамитянка,
спасла ему жизнь, быстро проделав эту операцию[75 - * [См. с. 159.]].
Скоро мы встретимся с другим изобретением, делающим это неудобное
свидетельство безвредным.
То, что мы находим признаки явного отрицания того, что Яхве был новым
богом, чуждым для евреев, едва ли можно назвать новым тенденциозным
намерением: это, скорее, продолжение предыдущего. С этой целью были введены
легенды патриархов народа - Авраама, Исаака и Иакова. Яхве утверждал, что он
уже был богом этих праотцов; хотя верно и то, что и он сам вынужден был
согласиться, что они не поклонялись ему под этим именем[76 - ** [Исход, VI,
З]. Это не проясняет ограничений в отношении употребления этого нового
имени, однако делает их более подозрительными.]. Однако он не указывает,
каким же было его другое имя.
Здесь представился удобный случай для решающего удара против
египетского происхождения обычая обрезания: повествуется, что Яхве уже
настаивал на нем в отношении Авраама и ввел его в знак завета между ним и
Авраамом[77 - *** [ Бытие, XVII, 9-14].].
Но это - грубая выдумка. В качестве знака, отличающего одного человека
от других и предпочтения его другим, выбирается то, чего у других людей нет;
то, что точно так же присуще миллионам других людей не выбирается.
Израильтянин, попавший в Египет, должен был бы признавать каждого египтянина
как брата по завету, брата в Яхве. Невозможно, чтобы израильтяне, создавшие
текст Библии, не знали, что обрезание было в Египте испокон веков. Отрывок
из Иисуса Навина [V, 9], цитируемый Эдвардом Мейером [см. с.168], допускает
это без всяких сомнений; но именно поэтому от этого необходимо было отречься
любой ценой.
Мы не должны ожидать, что мифические религиозные построения будут
уделять слишком много внимания логической последовательности. Иначе народные
чувства могли быть бы оскорблены божеством, заключившим завет со взаимными
обязательствами с его праотцами, а затем на протяжении столетий не
обращавшим внимания на своих человеческих партнеров, пока ему не пришло в
голову снова явить себя их потомкам. Еще более приводит в замешательство
представление о том, что бог неожиданно "выбирает" народ, провозглашает его
своим народом, а себя их богом. Я полагаю, что это единственный пример