"Тана Френч. В лесной чаще ("Роб Райан и Кэсси Мэддокс" #1) " - читать интересную книгу автора

Стена Кэти, разумеется, была посвящена балету: фото Барышникова и Марго
Фонтейн, вырезанные из журналов, плохой снимок Павловой, письмо с
приглашением из балетной школы, симпатичный рисунок юной танцовщицы с
надписью на листе картона: "Кэти, 21/03/03. С днем рождения! Люблю. Твой
папа".
На кровати Кэти валялась скомканная белая пижама, которую она надела в
понедельник ночью. На всякий случай мы прихватили ее вместе с постельным
бельем и мобильным телефоном, лежавшим выключенным в тумбочке возле кровати.
Дневник она не вела. "Начинала, но через пару месяцев он ей надоел, и она
его "потеряла", - объяснила Розалинда, подчеркнув интонацией кавычки и
грустно улыбнувшись, - а за новый так и не взялась". Мы забрали ее школьные
тетради, ученический дневник и все, что могло пролить хоть слабый свет на
эту историю. У каждой девочки имелся свой столик; на том, что принадлежал
Кэти, стояла круглая коробочка с лентами для волос. Что-то кольнуло меня в
сердце, когда я узнал шелковые васильки.

- Уф! - выдохнула Кэсси, когда мы вышли из поселка на дорогу. Она
подняла руку и взлохматила свои волосы.
- Где-то я уже слышал это имя, причем не так давно, - произнес я. -
Джонатан Девлин. Когда вернемся, надо поискать в компьютере и проверить, нет
ли на него досье.
- Черт, надеюсь, все действительно окажется настолько просто, -
пробормотала Кэсси. - У меня от этого дома мурашки бегают.
Ее замечание меня обрадовало, даже успокоило. У Девлинов многое
выглядело настораживающим: например, Джонатан и Маргарет не прикасались друг
к другу, почти не переглядывались; вместо толпы сердобольных соседей по дому
слонялась призрачная тетя Вера; все члены семьи словно свалились с разных
планет, - но я чувствовал себя очень взвинченным и не доверял своим эмоциям,
поэтому обрадовался, что Кэсси тоже заметила что-то неладное. Нет, я не
потерял голову: знал, что, стоит мне добраться до дому и хорошенько
поразмыслить, как все придет в норму, - но когда увидел Джессику, у меня
едва не разорвалось сердце. То, что она оказалась двойняшкой Кэти, ничего не
меняло.
Вообще в данном деле просматривались какие-то странные параллели, и я
не мог избавиться от мысли, что происходит это не случайно. Каждое
совпадение напоминало запечатанную бутылку, выброшенную на песок к моим
ногам, где на стекле стояло мое имя, а внутри лежала записка, написанная
таким головоломным кодом, что он не поддавался расшифровке.
Помню, попав в интернат, я рассказал однокашникам, что у меня есть
брат-близнец. Мой отец был неплохим фотографом; однажды в воскресенье, когда
мы пробовали сделать новый трюк на велосипеде Питера - промчаться на всей
скорости по невысокой ограде садового участка и спрыгнуть вниз, - он
заставлял нас проделывать этот фокус и полдня валялся на траве, меняя
объективы, пока не получил нужный ему кадр, потратив много пленки. Мы
неслись прямо в небе - я на багажнике, Питер за рулем, - широко раскинув
руки, крепко зажмурившись и разинув рты, истошно вопя на всю округу, с буйно
бившимся на ветру кудрями. Я почти уверен, что после этого снимка мы
шлепнулись, растянувшись на лужайке, а мама бросилась нас утешать, отругав
отца. Он снял нас под таким углом, что земли было не видно, и получалось,
будто мы парили в воздухе как в невесомости.