"Макс Фрай. Русские инородные сказки 2" - читать интересную книгу автора

так-то появлялся очень редко, он не любил собак. И, когда в лесу впервые
настала зима, она поняла, что Зверь ушел навсегда. Если только его не убили
люди - люди всегда охотились на таких, как он, в башне висела даже пара
гобеленов с изображением такой охоты, хотя мама и говорила, что это - чушь,
бубенцы эти, флейты, непорочные девы и золотые уздечки, должно что-то
случится с лесом, чтобы Зверь вышел оттуда, а тогда уж лови его, если
сможешь.
Зверь ли ушел и пришла зима, наоборот ли, но жить в лесу стало совсем
невмоготу, и она вышла, прямо по снегу, и попала на какой-то солдатский
лагерь, их много было, этих лагерей, она уж не помнила, сколько. Там ей
сообразили какую-то одежду, все хотели куда-то отправить, как-то устроить ее
судьбу, но она быстро догадаласть и затвердила еще одно правило своей
жизни - никогда не говори о себе первая и нигде не задерживайся долго. Они
сами все рассказывали ей за нее - сирота, тронулась немного, ничего
удивительного, бедные дети, эта проклятая война, эти проклятые русские
иваны, эти проклятые немецкие фрицы. Они так перемелькались все в ее голове,
что после той зимы она долго не помнила ничего, да и не хотела помнить,
потому что внезапно выяснилось, что зима приходит каждый год, приходит
надолго, и в это время в лесу не проживешь, особенно, когда нет рядом ни
мамы, ни гончих псов, а сама она еще проделывать такие вещи с людьми не
умела. Всей ее силы хватало, чтобы немного отвести людям глаза, вовремя
исчезнуть, ловко ответить на совсем уж непоянтный вопрос, сделать в
"бумагах" то, что они более всего ожидали видеть. И ни в коем случае не
говорить о себе, нигде не задерживаться подолгу и никого не подпускать к
волосам.
Этот город стоял на реке и был похож на ее лес - такой же злой, сильный
и напитавшийся мертвыми, и зима здесь царила две трети года, может быть,
поэтому она оставалась в нем дольше, чем следовало. Теперь это было проще, -
и научилась, и в семьи брали охотно, главное было - вовремя уйти, когда
почуешь, что пора, хватит уже, косо начинают смотреть. То, что дичилась всех
и вся, никому не казалось необычным, таких теперь и среди людских детей
много было, золотая коса только выдавала ее везде, не было подобных волос у
дворовых побирушек, не могло быть, и приходилось жить в семьях, молчать в
женские глаза, снова слышать визгливый смех, понимать, что Зверь никогда не
найдет ее здесь, даже если будет искать, ему просто в голову не придет, что
хоть кто-то из ее народа способен выжить в этих домах грязно-желтого цвета,
где всегда пахнет гнилой водой и жаренной рыбой, запах жаренной рыбы она не
выносила, рыбу вообще видеть не могла, так у нее и осталась эта связка в
голове - жаренная рыба в протухшей воде, от одной мысли об этом желудок
выворачивался наизнанку.
Слишком задержалась она здесь, в тополином пуху, в липовом цвету,
заблудилась в мостах и деревьях, заговорила иначе, не туда вышла, когда
вернулась - сказала лишнее. Сколько раз повторяла себе - не говори, никогда
ничего не говори, а тут - не удержалась, то ли небо было синее обычного, то
ли река нашептала недоброе. То ли устала прятаться и не помнить, не знать,
не видеть, не жить и не умирать, так устала, что река подошла к самым
глазам, небо забило горло, ни вдохнуть, ни выдохнуть, а люди ведь цепкие,
сразу схватились за нее, принялись трясти, вытрясать как можно больше, им
всегда интересно чужое, чтобы потом поставить на него клеймо "не бывает" -
видела она эти заспиртованные препараты, знала, куда они прячут свои сны,