"Семен Л.Франк. Смысл жизни " - читать интересную книгу автора

оба эти начала, что они в нем погашены, как отдельные начала, а
дано лишь
само их единство. Мы стремимся не к той или иной субъективной жизни,
как бы
счастлива она ни была, и не к холодному, безжизненному объективному благу,
как бы совершенно оно ни было само по себе: мы стремимся к тому, что можно
назвать удовлетворением, пополнением нашей душевной пустоты и тоски;
ммы
стремимся именно к осмысленной, объективно-полной, самодовлеюще-ценной
жизни. Вот почему никакое отдельное, отвлеченно-определимое благо, будь то
красота, истина, гармония и т.п. не может нас удовлетворить; ибо тогда
жизнь, сама жизнь, как целое, и прежде всего - наша собственная жизнь,
остается как бы в стороне, не объемлется всецело этим благом и не
пропитывается им, а только извне, как средство, служит ему. А ведь осмыслить
мыы жаждем именно нашу собственную жизнь. Мы ищем, правда, и не субъективных
наслаждений, бессмысленность которых мы также сознаем; но мы ищем
осмысленной полноты жизни, такой блаженной удволетворенности, которая в себе
самой есть высшая, беспорная ценность. Высшее благо, следовательно, не может
быть ничем иным, кроме самой жизни, но не жизни, как бесмысленного текучего
процесса и вечного стремления к чему-то иному, а жизни, как вечного покоя
блаженства, как самознающей и самопереживающей полноты удовлетворенности
в
себе. В этом заключается очевидное зерно истины, только плохо понятое и
извращенно выраженное, в утверждении, что жизнь есть самоцель и не имеет
цели вне себя. Наша эмпирическая жизнь, с ее краткостью и отрывочностью; с
ее неизбежными тяготами и нуждами, с присущим ей стремлением к чему-то, вне
ее находящемуся, очевидно не есть самоцель и не может ею быть; наоборот,
первое условие осмысленности жизни, как мы видели, состоит именно в том,
чтобы мы прекратили бесмысленную погоню за самой жизнью, бессмысленную
растрату ее для нее самой, а отдали бы ее служению чему-то высшему, имеющему
оправдание в самом себе. Но это высшее, в свою очередь, должно быть жизнью,
жизнью, в которую вольется и которой всецело пропитается наша жизнь. Жизнь в
благе, или благая жизнь, или благо, как жизнь - вот цель наших
устремлений.
И абсолюьная противоположность всякой разумной жизненной цели ест смерть,
небытие. Искомое благо не может быть только "идеалом", чем-то бессмысленным
и конкретно не существующим, оно должно быть живым бытием, и притом таким,
которое объемлет нашу жизнь, и даст ей последнее удовлетворение именно
потому, что оно есть выражение последнего, глубочайшего ее существа.


Конкретный пример - и более, чем пример - такого блага мы имеем в лице
любви. Когда мы любим подлинной любовью, чего мы в ней ищем и что нас в ней
удовлетворяет? Хотим ли мы только вкусить личных радостей от нее,
использовать любимое существо и наше отношение к нему как средство для наших
субъективных наслаждений? Это было бы развратом, а не подлинной любовью, и
такое отношение прежде всего было бы само покарано душевной пустотой,
холодом и тоской неудовлетворенности. Хотим ли мы отдать свою жизнь на
служение любимому существу? Конечно, хотим, но не так, чтобы это служение
опустошало или изнуряло нашу собственную жизнь; мы хотим служения, мы готовы