"Семен Л.Франк. Смысл жизни " - читать интересную книгу автора

зрения третьего лица, но не для самого себя (как приведенный пример рабского
труда осмыслен для рабовладельца, но не для самого раба). То же мыслимо в
сфере абсолютной разумности. Если бы наша жизнь была отдана служению хотя бы
высшему и абсолютному благу, которое, однако, не было бы благом для нас или
в котором мы сами не участвовали бы, то для нас она все же оставалась
бы
бессмысленной. Мы уже видели, как бессмысленна жизнь, посвященная благу
грядущих поколений; но тут еще можно сказать, что бессмысленность эта
определена относительностью, ограниченностью или спорностью самой цели. Но
возьмем, напр., философскую этику Гегеля. В ней человеческая жизнь должна
обретать смысл, как проявление и орудие саморазвития и самопознания
абсолютного духа; но известно, на какие моральные трудности наталкивается
это построение.
Наш Белинский, который, ознакомившись с философией Гегеля, воскликнул в
негодовании: "Так это я, значит, не для себя самого познаю и живу, а
для
развития какого-то абсолютного духа. Стану я для него трудиться!" - был,
конечно, по существу совершенно прав. Жизнь осмыслена, когда она, будучи
служением абсолютному и высшему благу, есть вместе с тем не потеря, а
утверждение и обогащение самой себя, когда она есть служение абсолютному
благу, которое есть благо и для меня самого. Или, иначе говоря: абсолютным в
смысле совершенной бесспорности мы можем признать только такое благо,
которое есть одновременно и самодовлеющее, превышающее все мои личные
интересы, благо, и благо для меня. Оно должно быть одновременно
благом и в
объективном и в субъективном смысле - и высшей ценностью, к которой мы
стремимся ради нее самой, и ценностью, пополняющей, обогащающей меня самого.

Но как осуществимо это двойное условие, и не содержит ли оно в себе
внутреннего противоречия? Под благом в объективном смысле мы разумеем
самодовлеющую ценность или самоцель, которая уже ничему иному не служит и
стремление к которой оправдано именно ее внутренним достоинством; под благом
в субъективном смысле мы разумеем, наоборот, нечто приятное, нужное,
полезное нам, т.е. нечто служебное в отношении нас самих и наших
субъективных потребностей, и потому имеющее значение, очевидно, не высшей
цели, а средства для нашего благосостояния. Очевидно, однако, что если мы
можем найти удовлетворение только в благе, сочетающем эти разнородные и как
будто противоречивые черты, то мы подразумеваем под ним нечто, по крайней
мере, мыслимое и, в этом смысле, возможное. Когда мы о нем мечтаем, когда мы
конкретно его воображаем, это отвлеченное противоречие нисколько нам не
мешает и мы его совсем не замечаем; очевидно, ошибка заключена в самих
отвлеченных определениях, с которыми мы подошли к уяснению этого понятия.
Одно лишь самодовлеющее благо - благо в объективном смысле - нас не
удовлетворяет; служение даже абсолютному началу, в котором я сам не участвую
и которое не красит и не согревает моей собственной жизни, не может
осмыслить последней. Но и одно благо в субъективном смысле - субъективное
наслаждение, радость, счастье - тоже не дарует мне смысла, ибо, как мы
видим, всякая, джае самая счастливая жизнь отравлена мукой вопроса "для
чего" не имеет смысла в самой себе. То, к чему мы стеримимся, как к
подлинному условию осмысленной жизни должно, следовательно, так совмещать