"Дик Фрэнсис. Горячие деньги" - читать интересную книгу автора

что-нибудь на ужин. Малкольм, почти беспомощный в своем искреннем горе, был
ей признателен и за это. Наверное, он и сам не заметил, когда Мойра начала
по-хозяйски брать его под руку на вечеринках и говорить "мы". Все три года
молчаливого раздора я хотел помириться с отцом, но не мог заставить себя
войти в его дом - я не вынес бы вида ухмыляющейся Мойры на месте Куши. Даже
если бы Малкольм и позволил мне ступить на порог.
Теперь, когда Мойра умерла, примирение вроде бы стало возможным. И
похоже на то, что отец, оказывается, тоже хочет помириться. Мелькнула
мимолетная мысль, что для него мир между нами - наверняка не самоцель, а
лишь необходимый промежуточный этап для каких-то далеких планов, но для меня
это не имело значения.
- Хорошо, я согласен. Я смогу уделить тебе некоторое время.
Он заметно успокоился.
- Прекрасно! А теперь пойдем, я хочу купить лошадь.
Малкольм поднялся, заметно приободрившийся, и полистал свой каталог:
- Что ты посоветуешь?
- Но для чего, скажи пожалуйста, тебе вдруг понадобилась лошадь?
- Для скачек, конечно.
- Но тебя же это никогда не интересовало...
- У каждого может быть хобби, - отрезал он, хотя никогда в жизни у него
не было никакого хобби. - И мое- скачки. - Чуть подумав, он добавил: - С
этого дня, - и направился к двери.
Услужливый молодой человек оторвался от любительницы собачек и стал
приглашать Малкольма заходить еще, в любое время. Малкольм заверил его, что
зайдет обязательно, потом развернулся и пошел к одной из стеклянных витрин.
- Пока я тебя дожидался, я купил здесь кубок, - сообщил он мне через
плечо. - Хочешь посмотреть? Почти такой, как вот этот, - он указал на кубок
за стеклом. - Я отдал его граверу.
Это была богато украшенная чаша изящной удлиненной формы, восемнадцати
дюймов в высоту, и сделана она была из чистого серебра.
- Зачем тебе это? - спросил я.
- Не знаю. Еще не придумал.
- А... а что за гравировка?
- М-м... "Приз памяти Куши Пемброк". Неплохо звучит, правда?
- Да, - ответил я.
Отец бросил на меня косой взгляд:
- Я знал, что тебе понравится, - и зашагал к двери. - Так, а теперь -
лошадь.
Как в старые добрые времена, думал я с полузабытым приятным ощущением в
груди. Непредсказуемые поступки, которые могли оказаться тщательно
продуманными, а могли - и нет; неудержимые желания, которые необходимо было
немедленно удовлетворить... и время от времени, после всего этого, буйство
страстей оказывалось забыто, как будто его никогда и не было. Приз памяти
Куши Пемброк мог получить всемирную известность, а мог потускнеть и
запылиться где-нибудь на чердаке: с Малкольмом ничего никогда нельзя было
знать наверняка.
Я называл его Малкольмом, как и все остальные дети. Он сам приучил нас
к этому, и я вырос, уверенный, что все так и должно быть. У других мальчиков
могли быть папы, а у меня был отец - Малкольм.
Когда мы вышли из офиса "Эбури", он спросил: