"Дик Фрэнсис. Риск" - читать интересную книгу автора

вполне достаточно, чтобы больше с койки не падать.
Судя по звукам, доносившимся из внешнего мира, кто-то ставил паруса.
На паруснике это было единственно разумным решением. Сверху раздавались
треск, хлопки и неразборчивые возгласы, и все это меня ни капли не волнова-
ло. Казалось довольно странным, что кому-то взбрело в голову в такое время
окатывать палубу водой из ведер, пока меня не осенило, откуда взялись эти
равномерные тяжелые удары: большие волны с грохотом захлестывали нос. Весь-
ма разумно, что люк задраили наглухо. Никогда и ничего в своей жизни я не
желал более страстно, чем ощутить под ногами теплую, твердую, сухую землю.
Я полностью утратил ощущение времени. Жизнь превратилась в сущий кош-
мар, которому, похоже, не было конца. Я бы с радостью выпил воды, но,
во-первых, не мог собраться с силами, чтобы встать и поискать ее, а вовто-
рых, боялся разлить ее в темноте. Я по возможности не двигался: стоило при-
поднять голову, как на меня накатывал очередной жестокий приступ тошноты, и
в результате я снова страдал на коленях над унитазом. Если я даже успею
проглотить воду, она тотчас выльется обратно.
Появился моряк и приоткрыл люк: не слишком широко, но вполне доста-
точно, чтобы впустить в каюту немного тусклого света пасмурного дня и струю
свежего воздуха. Он явно не хотел, чтобы я задохнулся.
Снаружи шел сильный дождь, а может, это были морские брызги. Я видел,
как ярко блестела его желтая штормовка, и крупные капли залетали в узкую
щель. До меня донесся его крик:
- Хочешь есть?
Я апатично лежал, не отзываясь. Он снова закричал:
- Махни рукой, если с тобой все в порядке.
Я подумал, что "все в порядке" весьма относительное понятие, но слабо
помахал рукой. Он пробормотал что-то похожее на "шторм" и вновь захлопнул
люк.
Проклятие, куда же мы плывем, если ухитрились нарваться на шторм, с
горечью подумал я. В Атлантику? И зачем? На ум пришла старая поговорка о
морской болезни: "В один миг вы боитесь умереть, а в следующий боитесь, что
останетесь жить". В течение многих часов, пока длился шторм, я жалобно сто-
нал, уткнувшись в подушку, испытывая неслыханные муки от малейшего движе-
ния.
Я очнулся от счастливого забытья- очередное пробуждение в полной
темноте.
Что-то изменилось, мелькнула смутная мысль. Наверху все также свиреп-
ствовала буря, нос корабля с грохотом врезался в волны, и потоки воды зах-
лестывали палубу. Точно так же натужно скрипел такелаж и хлопали наполнен-
ные ветром паруса. Но со мной, во мне, произошли перемены.
Я глубоко вздохнул с облегчением. Тошнота проходила, отступая медлен-
но, словно отлив, и это значило, что я начал привыкать к чуждой окружающей
среде. Я полежал некоторое время, просто наслаждаясь покоем, постепенно
приходя в нормальное состояние, что казалось уже забытой роскошью. Но вско-
ре место прежних заняли новые насущные проблемы: жажда, голод, усталость и
тягостная головная боль, которая, как я предполагал, явилась следствием
обезвоживания и недостатка свежего воздуха. Горечь во рту, зудевший, зарос-
ший щетиной подбородок. Пропотевшая одежда и ощущение, будто ее не меняли в
течение месяца. Но хуже физических неудобств был душевный разлад. Смятение
имеет свои преимущества. Ясность рассудка совсем не приносит облегчения. Ко