"Мишель Фуко. Theatrum philosophicum" - читать интересную книгу автора

последним - твердыня фактичности, безмолвная инерция случайностей, - а затем
подчиняла событие активным процессам осмысления, вгрызания в него и его
разработки; либо же феноменология допускала область первичных сигнификаций,
которая всегда существовала как некая диспозиция мира вокруг Я, следующая по
его пути и за его привилегированными локализациями, заранее указывая, где
событие может произойти и его возможную форму. Либо кот, чей здравый смысл
предшествует улыбке, либо общезначимый смысл улыбки, предвосхищающий кота.
Либо Сартр, либо Мерло-Понти. Для них смысл никогда не совпадает с событием;
и из этого вытекают логика сигнификаций, грамматика первого лица и
метафизика сознания. Что касается философии истории, то она заключает
событие в циклическую модель времени. Ее ошибка - грамматическая; философия
истории рассматривает настоящее как то, что обрамлено прошлым и будущим;
настоящее - это бывшее будущее, где его форма была предуготовлена, а
прошлое, которое произойдет в будущем, сохраняет идентичность своего
содержания. Прежде всего такое понимание настоящего требует логики сущностей
(которая закладывает настоящее в памяти) и логики понятий (где настоящее
заложено как знание о будущем), а затем и метафизики завершенного и связного
космоса, метафизики иерархического мира.
Итак, три системы, потерпевшие неудачу в осмыслении события. Первая,
под предлогом того, что ничего нельзя сказать о вещах, лежащих "вне" мира,
отвергает чистую поверхность события и пытается насильственно заключить
событие - в качестве референта - в сферическую полноту мира. Вторая, под тем
предлогом, что сигнификация существует только для сознания, помещает событие
вне и прежде или внутри и после [смысла] - и всегда располагает его по
отношению к кругу Я. Третья, под тем предлогом, что событие существует
только во времени, задает его идентичность и подчиняет его твердо
централизованному порядку. Мир, Я и Бог (сфера, круг и центр): три условия,
которые неизменно затушевывают событие и мешают успешному формулированию
мысли. Я полагаю, что замысел Делеза направлен на то, чтобы устранить эту
тройную зависимость, которая и по сей день навязана событию: метафизика
бестелесного события (которая, следовательно, несводима к физике мира),
логика нейтрального смысла (а не феноменология сигнификации, основанной на
субъекте) и мышление инфинитивного настоящего (а не воскрешение
концептуального будущего в прошедшем существовании).


* * *

Мы приблизились к тому пункту, где две серии - события и фантазма -
вступают в резонанс - резонанс бестелесного и неосязаемого, резонанс битвы,
резонанс смерти, которая пребывает и упорствует, резонанс волнующего и
вожделенного идола: он обитает не в сердце человека, а над его головой, по
ту сторону лязганья орудий, в судьбе и желании. Это не значит, что данные
серии сходятся в какой-то общей точке, в каком-то фан-тазматическом событии
или в первичном источнике си-мулякра. Событие - это то, чего неизменно
недостает в серии фантазма; его отсутствие указывает, что его повторение
лишено каких-либо оснований в неком первоисточнике, что оно вне любых форм
имитации и свободно от принуждений сходства. Следовательно, событие - это
маскировка повторения, это всегда сингулярная маска, которая ничего не
скрывает, симулякры без симуляции, нелепое убранство, прикрывающее