"Мишель Фуко. Археология знания" - читать интересную книгу автора

и смутно воплотился в "Истории безумия", "Рождении клиники" и "Словах и
вещах",- замысел, призванный привести нас к уяснению той меры изменений,
которые происходят в науке; замысел, поставивший под вопрос методы, границы,
и самые темы истории идей; замысел, с помощью которого мы пытались
избавиться


17

Введение_____________^_________________
от'всякой антропологической зависимости и, вместе с тем, понять
принципы формирования такой зависимости. Эти проекты все еще неупорядочены и
не располагают достаточно четким обоснованием но уже пришло время придать им
известную определенность или хотя бы попытаться это сделать., Результат моих
попыток - книга, котоая лежит перед вами.
Но прежде, чем начать,- еще несколько замечаний, которые должны помочь
нам избежать некоторых недоразумений.
- Речь идет вовсе не о том, чтобы перенести в область истории (в первую
очередь, истории познания) структуралистские методы, зарекомендовавшие себя
в совершенно иной плоскости анализа. Скорее, мы имели в виду применение
принципов и следствий той исходной трансформации, которая и пыталась
воплотиться в области исторического знания. Допустим, что эта трансформация
и все те проблемы, которые она ставит, методы, которые она использует,
концепты, которые в ней определяются, результаты, которых она добивается, не
чужды тому, что мы называем структурным анализом. Но анализ такого рода не
является предпочтительным для нашего исследования.
- Тем более речь не идет об использовании категорий культурных
целостностей (будь то мировоззрение, идеальные типы, дух эпохи) с целью
навязать истории, наперекор ее природе, приемы структурного анализа.
Описанные ряды, установленные границы, сравнения и соответствия не
возвращают к старой философии истории, а, напротив, заставляют усомниться в
телеологиях и всеобщностях как таковых.
- Поскольку же речь идет об установлении метода исторического анализа,
свободного от антропологических примесей, мы увидим, что теория, которая
сейчас вырисовывается, вдвойне обусловлена проведенной работой. С одной
стороны, эта теория пытается в самых общих понятиях, со множеством оговорок
и весьма абстрактно, выявить примеры, которые были применены в ходе наших
исследований или могут быть применены в случае необходимости. С другой
стороны, наша теория в таком случае усилится результатами, полученными при
определении метода анализа, который был бы абсолютно свободен от всякого
антропологизма. Почва, которую открывает наша теория,- та, на которой она
стоит. Исследования в области истории безумия, зарождения психологии,
болезней и становления медицины, наук о жизни, языке, экономике двигались
как бы вслепую; но они не просто "прозревали" по мере того, как постепенно
разрешались методологические проблемы; важнее помнить, что в споре гуманизма
с антропологией они раскрывали пределы своей исторической возможности.
Одним словом, этот труд, как и все, что ему предшествовало, не
вписывается в контекст рассуждений о структуре, якобы противо-