"Мишель Фуко. Интеллектуалы и власть (Избранные политические статьи) " - читать интересную книгу автора

их враги. Однако массы передают, по крайней мере, часть своей власти
началу, глубоко с ними связанному, но тем не менее отличному от них -
народной Красной Армии. Ибо то взаиморасположение власти военной и власти
судебной, на которое ты указывал, ты вновь найдешь в армии народной,
помогающей массам организовать законные судебные разбирательства над
классовыми врагами. И для меня в этом нет ничего удивительного в той мере,
в какой народная армия является аппаратом государства. Но в таком случае я
задам тебе вопрос: не думаешь ли ты о возможности перейти от теперешнего
угнетения к коммунизму, минуя переходный период (того, что мы по


27

традиции называем диктатурой пролетариата), когда у тебя будет острая
потребность в государственных органах нового типа, содержание которых нам и
необходимо выявить? Разве не это кроется за твоим последовательным отказом
от формы народного суда?

М. Фуко: Ты уверен, что дело идет просто о форме суда? Я не знаю, как
и что происходит в Китае, но приглядимся чуть повнимательней к тому, что же
означает такое пространственное расположение суда, положение людей в суде
или перед судом. Все это заключает в себе как минимум целую идеологию.

Что значит подобное расположение? Стол, за этим столом, держащим на
расстоянии две стороны, третьи лица, каковыми выступают судьи, причем их
положение указывает, во-первых, на то, что они нейтральны по отношению к
обеим сторонам; во-вторых, подразумевает, что их суждение не предопределено
заранее, что оно установится после расследования путем выслушивания обеих
сторон, исходя из определенной нормы истины и известного числа
представлений о справедливом и несправедливом; и, в-третьих, что их решение
будет обладать властной силой. Вот что в конечном счете означает это
простое пространственное расположение. Ибо то представление, что возможно
существование людей, нейтральных по отношению к двум сторонам, что они
могут их судить, исходя из представлений о правосудии, имеющих абсолютную
ценность, и что их решения следует исполнять, я полагаю, все-таки заходит
слишком далеко и кажется совершенно чуждым самой идее народного правосудия.
Ведь в случае народного правосудия у тебя нет этих трех составляющих: у
тебя есть массы и их враги. И потом, когда в ком-то массы признают своего
врага, когда они решают казнить этого врага (или его перевоспитать), то не
полагаются на абстрактное всеобщее представление о справедливости, они
полагаются


28

просто на собственный опыт, на переживание понесенного ими ущерба,
способа, каким их притесняли и угнетали; и, наконец, их решение не является
решением властным, то есть они не опираются на государственный орган,
способный заставить уважать эти решения, они их просто-напросто
осуществляют. И отсюда у меня сложилось вполне определенное впечатление,