"Мишель Фуко. Интеллектуалы и власть (Избранные политические статьи) " - читать интересную книгу автора

Виктор: Да, но приведем примеры, почерпнутые не из буржуазной
революции, но из революции пролетарской. Возьмем Китай: первый этап - это
идеологическая революционизация масс, восстающие деревни, праведные деяния
крестьянских масс против своих врагов: расправы над угнетателями, разного
рода ответы на всевозможные лихоимства, переносимые на протяжении столетий,
и т.д. Разворачиваются казни врагов народа, и мы согласимся с тем, что это
акты народного правосудия. Все это хорошо, ибо глаз крестьянина видит
верно, и в деревне все идет лучше некуда. Но когда наступает следующая
стадия, в то время, когда создается Красная Армия, присутствуют уже не
просто восставшие массы и их враги, но имеются массы, их враги и орудие
объединения масс, в качестве которого выступает Красная Армия. Именно в это
время все акты народного правосудия становятся действиями выдержанными и
дисциплинированными. И возникает необходимость в судебных органах, чтобы
различные акты возможного возмездия были сообразными праву, своего рода
народныму праву, которое не имеет ничего общего с прежними феодальными
судебными органами. Нужна уверенность, что подобная казнь, подобный акт
возмездия не окажутся сведением счетов, а значит, просто-напросто
вымещением одного эгоизма на всех органах угнетения, также основанных на
эгоизме. Так что в данном примере как раз присутствует то, что ты называешь
третьей инстанцией между массами и их непосредственными угнетателями. И ты
по-прежнему будешь утверждать, что в ту пору народный суд являлся не только
формой народного правосудия, но и его искажением?


21

М. Фуко: Ты уверен, что в данном случае возникает третья сторона,
вклинивающаяся между массами и их угнетателями? Я так не думаю: наоборот, я
бы сказал, что как раз сами массы выступают в качестве посредующего звена
между кем-то, кто отделился от масс, от их воли, чтобы утолить свою личную
месть, и кем-то, кто был врагом народа, но рассматривался другим лишь в
качестве личного врага...

В том случае, о котором я упоминал, народное правосудие, как оно
осуществлялось в годы Революции, склонялось к тому, чтобы быть третьей
инстанцией, впрочем, социально вполне определенной, однако оно представляло
собой промежуточную полосу между находящейся у власти буржуазией и
парижской чернью мелкую буржуазию, состоящую из мелких собственников,
мелких торговцев, ремесленников. Как раз они помещались в промежутках, как
раз они продвигали действие опосредующего суда и именно они соотносились,
чтобы дать возможность ему работать, в том, что "хорошо" или "нехорошо"
делать, либо каким надо или не надо быть, полагались на идеологию, в
определенной степени служившую идеологией господствующего класса. Вот
почему в этом народном суде они не только осуждали строптивых священников,
не подчинившихся закону о реорганизации церкви, или людей, замешанных в
заговоре 10 августа (их число было достаточно ограниченным), но они также
убивали каторжников, то есть людей, осужденных судами Старого Режима, они
убивали проституток, и т.д., и вот тут-то мы видим, что они вновь заняли
"срединное" место судебной инстанции, такой, как она функционировала при