"Мишель Фуко. Интеллектуалы и власть (Избранные политические статьи) " - читать интересную книгу автора

М. Фуко: Мне кажется, что нельзя исходить из формы суда, а затем
задаваться вопросом, как и при каких условиях он может стать судом
народным, но надо исходить из народного правосудия, из актов народного
правосудия, и уже потом ставить вопрос, какое же место может занять в нем
суд. И к тому же нужно задать себе вопрос, могут или нет эти акты народного
правосудия уложиться в форму какого-то суда. Ибо мое предположение состоит
в том, что суд выступает не в качестве естественного выражения народного
правосудия, но, скорее, его историческая задача заключается в том, чтобы
перехватить, подчинить и обуздать это правосудие, включив в список
установлений, свойственных государственному аппарату. Вот пример: когда в
1792 году развернулась война на границах, а от парижских рабочих
потребовали пойти и сложить свои головы, те ответили: "Мы не пойдем, пока
не свершим правосудие


19

над нашими внутренними врагами. Ведь пока мы будем подставлять себя
под пули, тюрьмы, куда они заключены, будут их защищать. Они только и ждут,
чтобы мы ушли, для того чтобы освободиться и восстановить прежний порядок
вещей. Так или иначе, те, кто правит нами сегодня, для того, чтобы
заставить нас вернуться к порядку, хотят употребить против нас двойное
давление врагов, тех, что нападают на нас извне, и тех, что грозят нам
изнутри. Мы не пойдем сражаться против первых, прежде чем не избавимся от
вторых". Так что сентябрьские расправы были одновременно и актом войны
против внутренних врагов, и актом политическим, направленным против
ухищрений власть имущих, а также актом мести угнетающим классам. Разве в
течение определенного периода бурной революционной борьбы это не было актом
народного правосудия, по крайней мере, в первом приближении: ответом на
угнетение, стратегически полезным и политически необходимым? И неужели
казни не начались бы в сентябре, если бы люди вышедшие из Парижской коммуны
или близкие к ней не вмешались и не организовали сцену суда: судей по ту
сторону стола, представляющих некую третью инстанцию между народом, который
"вопиет о мести", и обвиняемыми, которые либо "виновны", либо "невинны";
допросы, направленные на установление "истины" и получение "признания";
взвешивание всех за и против ради того, чтобы знать то, что "справедливо";
эта инстанция властным путем навязывается всем. Разве не видно, как здесь
вновь возникает пока еще слабый зародыш государственного аппарата? И как
возникает возможность классового подавления? Разве подобное установление
промежуточной инстанции между народом и его врагами, к тому же способной
устанавливать разделение между истинным и ложным, виновным и невиновным,
справедливым и несправедливым, не является способом противодействовать
народному правосудию? Способом его разоружения в реальной борьбе в угоду
идеальному третейскому суду? Вот почему я задаюсь вопросом: не оказывается
ли суд вместо того, чтобы быть формой народного правосудия, первым его
искажением?


20