"Фредерик Форсайт. Долг" - читать интересную книгу автора

для волов, деревянный желоб у водокачки, большая куча компоста, на которой
копошились куры. Все постройки потемнели от времени, вид у них был
неказистый, допотопный, но именно такие вот фермы, очень распространенные во
Франции, издавна составляли основу сельского хозяйства страны.
Где-то рядом раздавались мерные удары топора. Слышно было, как тяжело
разлетаются деревянные чурки: кто-то заготавливал дрова на зиму. Хозяйка
поманила нас в дом.
Внутри, возможно, были гостиная и комната отдыха, но нас проводили
прямо на кухню. Здесь, должно быть, и протекала семейная жизнь. Посредине
выложенного каменными плитами помещения стоял обеденный стол; на нем горела
керосиновая лампа. У очага примостились два расшатанных кресла. Судя по
ручному насосу у раковины, вода подавалась из источника. Я поставил чемодан
на пол.
Наша хозяйка оказалась красивой женщиной. Круглая, краснощекая, с
серебристыми волосами, уложенными на затылке в тугой узел, в длинном сером
платье с белоснежным передником - она встретила нас очень радушно. Ее лицо
все время озарялось приветливой улыбкой. Она представилась нам как мадам
Прис, но с нашими именами совладать не сумела. Объяснялись мы по-прежнему
без слов, одними жестами. Однако, после всего случившегося с нами, были рады
любому гостеприимству.
Мадам Прис предложила Бернадетте подняться наверх, взглянуть на комнату
и привести себя в порядок. Для меня подобная прихоть, вероятно, считалась
излишеством. Бернадетта, взяв чемодан, ушла вместе с хозяйкой. Я же решил
подышать вечерней прохладой и подошел к окну. Оно выходило на задний двор.
Около деревянного навеса, в зарослях травы, стояла повозка. Дрова кололи за
забором. Мне было видно, как размеренно поднимался и опускался топор.
Через десять минут, умывшись холодной водой, спустилась освеженная
Бернадетта. Хозяйка поливала ей в фарфоровый тазик из каменного кувшина, а
после выплеснула воду из окна верхнего этажа прямо во двор. Я вопросительно
посмотрел на жену.
- Комната чудесная, - сказала она.
Мадам Прис вся расцвела, глядя на нас. Слов она, конечно, не понимала,
но в голосе жены уловила одобрение.
- Я надеюсь, - продолжила Бернадетта, все еще сохраняя на лице
ослепительную улыбку, - что никаких букашек-таракашек тут не водится.
Я тоже очень этого боялся. Укусы насекомых жена переносила мучительно -
на ее нежной кельтской коже всегда оставались огромные волдыри, которые
долго не проходили. Мадам Прис, усадив нас на продавленные кресла, принялась
хлопотать у плиты. Я понял, что сильно проголодался, когда уловил какие-то
вкусные запахи.
Минут через десять нас позвали к столу. Внушительных размеров супница
стояла в центре, хозяйка предложила мне воспользоваться половником. Я разлил
по фарфоровым чашкам густой бульон, заправленный овощами, в основном
картофелем, - на редкость сытный и вкусный. Мы с Бернадеттой охотно
уничтожили по три порции, заедая суп душистыми ломтями мягкого белого хлеба.
Сама мадам Прис не садилась ужинать и только приговаривала: "Servez-vous,
monsieur, servez-vous",[8] - пока мы с завидным аппетитом поглощали еду.
Не прошло и пяти минут, как удары топора прекратились, и через
несколько секунд дверь с черного хода распахнулась, чтобы пропустить в кухню
самого хозяина. Я поднялся ему навстречу, мадам Прис начала было объяснять