"Уильям Фолкнер. Реквием по монахине " - читать интересную книгу автора

заметных (или поддающихся обнаружению) жизненных стадий и лет, словно
придуманные вчера, - появляется и третья версия: будто бы в тот день один
или все бандиты могли узнать среди находящихся в поселке не только
сержанта-ополченца;

Словом, Компсон запер тюрьму, и гонец с двумя лучшими конями поселка -
один под седлом, другой в поводу - пробился через заросли к Тропе и поскакал
за сто с лишним миль в Натчез с вестью о пленниках и полномочием получить за
них награду; в тот же вечер на кухне Дома Холстона состоялось первое
муниципальное собрание поселка, прототип не только городского совета в
будущем, когда поселок станет городком, но и Торговой палаты, когда он
провозгласит себя городом, председательствовал Компсон, а не старый Алек,
уже одряхлевший, мрачный, неразговорчивый, даже в жаркий июльский вечер он
сидел перед тлеющим в камине поленом и даже повернулся спиной к столу
(обсуждение его не интересовало; пленники пребывали в его власти уже с тех
пор, как их заперли его замком; прежде, чем кто-то прикоснется к замку,
чтобы открыть его, решение собрания, каким бы оно ни было, должны были
представить ему на ратификацию), за которым предшественники отцов города
Джефферсона сидели, можно сказать, на военном совете, речь шла не только о
получении награды, но и ее сохранении и защите. Потому что оппозиционных
партий было уже две: не только линчеватели, но и ополченцы, заявляющие, что
в качестве трофея пленники принадлежат тем, кто их захватил; что они -
ополченцы - лишь согласились на заключение пленников в тюрьму, но
отказываться от награды и не думали: в расчете на нее ополченцы взяли в
лавке фактории виски и развели перед тюрьмой громадный костер, вокруг
которого объединились с линчевателями в попойке или собственной конференции.
Вернее, им так казалось. Поскольку истина заключалась в том, что перед лицом
угрозы общественному порядку и благосостоянию Компсон официально потребовал
медицинскую сумку доктора Пибоди, преемника Хэбершема, и трое из
присутствующих - Компсон, Пибод" и продавец лавки (фамилия его была
Рэтклифф; сто лет спустя она еще будет существовать в округе, но за это
время дважды достанется преемникам, воспринимавшим слова лишь на слух,
поэтому, когда четвертый в силу необходимости научится вновь писать ее, она
утратит "к" и последнее "ф") - добавили настойки опия в кувшин виски,
преподнесли его изумленному сержанту как дар поселка, вернулись на кухню
Дома Холстона и стали ждать, пока шум окончательно не утих; затем партия
закона и порядка произвела быструю вылазку, собрала всю объятую сном
оппозицию, линчевателей и ополченцев, бросила их в тюрьму к пленникам, снова
заперла дверь и отправилась по домам спать - а утром первым прибывшим
предстала картина, напоминающая декорацию под открытым небом, откуда и пошла
легенда о бешеных Харпах: не просто невероятная, но и непостижимая, не
просто причудливая, но и жутковатая (однако по крайней мере бескровная, чего
не допустил бы ни один из Харпов): не только замок исчез с двери, и даже не
только дверь исчезла с тюрьмы, но исчезла целая стена, промазанные глиной
бревна с вырубленными топором пазами были бесшумно и аккуратно разобраны в
темноте и так же аккуратно сложены в сторонке, оставляя тюрьму открытой на
обозрение, будто сцену, где последние бунтовщики все еще лежали, картинно
раскинувшись в мертвецком сне, весь поселок собрался и смотрел, как Компсон
старается разбудить пинками хоть кого-то из спящих, пока один из рабов
Холстона - муж кухарки, официант, конюх и кучер - не ворвался в толпу с