"Уильям Фолкнер. Реквием по монахине " - читать интересную книгу автора

никакого замка на ней пока не было, поскольку до сих пор сидела в ней
мелюзга - местные дебоширы, пьяницы и беглые негры, - для которой было
вполне достаточно толстого деревянного бруса, вставленного поперек двери в
пазы, как на амбаре. Однако в тюрьме теперь находились те, кто мог оказаться
четырьмя - тремя - Диллинджерами или Джесси Джеймсами своего времени, а за
их головы полагалась награда. Поэтому тюрьму заперли на ключ; пробуравили
одно отверстие в двери, другое в косяке, продели в них обрывок толстой цепи
и отправили в лавку гонца, чтобы тот снял с нэшвиллского почтового мешка
древний каролинский замок - железное чудище весом около пятнадцати фунтов, с
ключом, по длине едва уступающим штыку, - не только единственный в этой
местности, но и первый в этом уголке Соединенных Штатов, привез его туда
один из трех пионеров, первых поселенцев и основателей округа Йокнапатофа -
Александр Холстон, он был полуслугой-полутелохранителем доктора Сэмюэла
Хэбершема и полугувернером-полунянькой его восьмилетнего, лишившегося матери
сына, все трое приехали верхом из Теннесси через Камберлендское ущелье
вместе с Луи Гренье, младшим сыном некоего гугенота, Гренье привез в эту
местность первых рабов, получил первый большой земельный патент и стал
первым хлопковым плантатором; а доктор Хэбершем, не расстающийся с потертой
черной сумкой, где хранились пилюли и скальпели, его дюжий неразговорчивый
телохранитель и восьмилетний сын-полусирота составили население поселка
(какое-то время, еще до получения имени, он был известен как поселок доктора
Хэбершема, потом Хэбершемский, потом просто Хэбершем; сто лет спустя,
вследствие разлада между двумя дамскими клубами из-за наименования улиц для
упрощения доставки почты, возникло движение сперва за то, чтобы заменить это
имя снова на Хэбершем; потом, когда этот план потерпел неудачу, - чтобы
разделить город надвое и назвать одну половину в честь старого пионера,
доктора и основателя; Хэбершем был другом старого Иссетибехи, вождя племени,
сын Хэбершема уже мужчиной двадцати пяти лет женился на одной из его
правнучек и в тридцатых годах уехал в Оклахому вместе с изгнанным народом
своей жены, - сперва неофициальным, потом официальным агентом по делам
индейцев чикасо, и в конце концов подал в отставку гневным обвинительным
письмом самому президенту Соединенных Штатов; а Холстон - его ученик и
питомец уже вырос - стал первым в поселке содержателем таверны, известной до
сих пор как Дом Холстона, исконные бревенчатые стены, полы из бочарной
клепки и вырубленные стамеской пазы до сих пор целы где-то под современным
штампованным стеклом, кирпичной облицовкой и неоновыми трубками. Замок этот
принадлежал ему;

Пятнадцать фунтов никчемного железа везли тысячу миль через дебри с
пропастями и болотами, засухами и половодьями, дикими зверями, дикими
индейцами и еще более дикими белыми, хотя лучше было бы взять те же
пятнадцать фунтов еды, или семян для ее выращивания, или хотя бы пороха для
ее защиты, везли только для того, чтобы они стали неотъемлемой
принадлежностью, своего рода достопримечательностью в баре глухоманной
таверны, замок ничего не запирал и не защищал, поскольку ничто за крепкими
ставнями и решетками не нуждалось в дополнительных запоре и защите; не
заменял даже пресса для бумаг, поскольку единственными бумагами в Доме
Холстона были скрученные жгуты для разжигания трубки, лежащие в старой
пороховнице над каминной доской; он всегда немного мешался, его постоянно
перекладывали со стойки на полку, потом на каминную доску, а затем снова на