"Уильям Фолкнер. Реквием по монахине " - читать интересную книгу автора

корзинке, стоящей в кузове фургона) под мышками завернутой в брюки с так
называемой по примеру белых плантации. Потом белые перешли на переднюю
веранду, и уже не поселок: город; он был городом вот уже тридцать один час -
смотрел, как четверо рабов укладывают последнее бревно, приколачивают к
крыше последнюю дранку и навешивают дверь. Рэтклифф, шествуя, словно
гофмейстер по двору замка, прошел к лавке, скрылся в ней и появился вновь
уже с железным ящиком, стеленные индейцы тоже неотрывно смотрели, как рабы
белого человека тащат весомый, компактный, загадочный талисман белых в новый
его храм. И теперь нашлось время выяснить, что же беспокоит Рэтклиффа.
- Замок, - сказал Рэтклифф.
- Что? - переспросил кто-то.
- Индейский деготь, - сказал Рэтклифф.
- Что? - переспросили снова. Но в конце концов поняли, догадались. Речь
шла не о замке и не дегте; речь шла о пятнадцати долларах, которые можно
было приписать в книге Рэтклиффа индейскому департаменту, и никто даже не
заметил бы этого, не обнаружил, не углядел. Со стороны Рэтклиффа тут даже не
пахло алчностью, и мздоимство он оправдывал менее всего. Мысль эта была
вовсе не новой; обнаружить такую возможность можно и без постороннего
человека, приезжающего в поселок раз в две-три недели; впервые Рэтклифф
подумал об этом, когда записывал первый кулек мятных леденцов на первого из
сорокалетних внуков старой Мохатахи, и вот уже десять лет воздерживался от
того, чтобы приписать к десяти или пятнадцати центам два нуля, всякий раз
удивляясь, почему, и поражаясь, собственной добродетели или по крайней мере
силе воли. Тут был вопрос принципа. Ему - им: поселку (уже городу) - пришла
мысль приписать замок Соединенным Штатам как наличную вещь, как общественную
застрахованную собственность, конкретный нерасходуемый предмет, и выиграть
или проиграть, предоставить фишкам упасть, как придется, в тот хмурый день,
когда некий федеральный инспектор, возможно, лишь возможно, займется
ревизией для чикасо; Соединенные Штаты сами добровольно подсказали им, как
превратить этот нерасходуемый замок в расходуемый и эфемерный деготь -
щуплый, тщедушный человек ростом с ребенка, одинокий, безоружный,
непоколебимый и уверенный в себе, вовсе не бросал им вызов, он даже не
представлял или, защищал, но являл собой Соединенные Штаты, и Соединенные
Штаты словно бы сказали им: "Примите, пожалуйста, в дар пятнадцать долларов"
(город действительно выплатил старому Алеку пятнадцать долларов, больше бы
старый Алек не принял), но они даже не отвергли, а попросту уничтожили их,
поскольку, едва Петтигрю заикнулся об этом, Соединенные Штаты лишились их
навсегда; казалось, Петтигрю сунул пятнадцать настоящих полновесных золотых
монет в руку - к примеру, Компсону или Пнбоди, - а те швырнули монеты в
крысиную нору или в колодец, не принеся пользы никому, ни вознаграждения
разоренным, ни выгоды разорителю, по сути дела оставив своему человеческому
роду до самых последних дней вечный и неизбежный убыток в пятнадцать
долларов, пятнадцать долларов, вписанных красными чернилами;

Вот что беспокоило Рэтклиффа. Но они его даже не слушали. Слышали,
конечно, но не слушали. А может быть, и не слышали, сидя в тени на веранде
Дома Холстона, они смотрели, заглядывали уже на год вперед; шло только
десятое июля; до ноябрьских дождей в их распоряжении были долгое лето,
мягкая, сухая осень, но теперь им потребуется не два дня, а самое меньшее
два года, зимой они займутся плакированием и приготовлениями. У них был даже