"Уильям Фолкнер. Авессалом, Авессалом!" - читать интересную книгу автора

будущее и гордости минувшим должны были стать такие люди - люди, обладавшие
доблестью и силой, но лишенные сострадания и чести? Нужно ли удивляться, что
господь позволил нам потерпеть пораженье?
- Нет, сударыня, - отозвался Квентин.
- Но почему его жертвой оказался наш отец, наш с Эллен отец, из всех,
кого он знал, - а не те, кто постоянно ездил туда, и пил и играл с ним в
азартные игры, и смотрел, как он борется с этими дикими неграми, - из всех,
чьих дочерей он мог бы даже выиграть в карты? Почему именно наш отец? Как он
мог сблизиться с папой, на какой почве; что между ними могло быть, кроме
обыкновенной учтивости двоих повстречавшихся на улице мужчин, что могло быть
общего между человеком, который явился ниоткуда или не смел сказать, откуда
именно, и нашим отцом; что могло быть общего между таким человеком и папой -
казначеем методистской церкви, торговцем, который не был даже богат и не
только не мог решительно никак споспешествовать умножению его имущества или
его видам на будущее, но не мог даже вообразить, не мог даже найти и
подобрать на дороге что-либо, чего тот мог бы пожелать, - человеком, который
не владел ни землей, ни рабами, не считая двух чернокожих служанок, которых
он освободил тотчас же после покупки, который не пил, не охотился, не играл
в карты, - что могло быть общего между ним и человеком, который, как мне
точно известно, за всю свою жизнь в Джефферсоне был в церкви всего лишь три
раза - когда он впервые встретил Эллен, когда они репетировали свадьбу и
когда они ее сыграли, - человеком, при виде которого каждому становилось
ясно, что если у него и вправду нет денег сейчас, он все равно привык иметь
деньги и намеревается приобрести их снова и не станет задумываться насчет
того, как их раздобыть, - и надо же было, чтобы этот человек нашел Эллен в
церкви. Да, именно в церкви, словно семья наша была предана злому року и
проклятью и сам господь постарался о том, чтобы этот злой рок и проклятье
были испиты до последней капли. Да, злой рок и проклятье пали на весь Юг и
на нашу семью, словно за то, что один из наших предков решил укоренить свое
потомство на земле, отданной в жертву злому року и утке им проклятой, даже
если бы это проклятье много лет назад навлек на себя кто-то другой, а вовсе
не наша семья, прародители нашего отца, которых господь заставил укорениться
на той земле и в те времена, уже заранее им проклятые. Так что даже мне,
девочке, которая была еще слишком мала, чтобы это понять, хотя Эллен
приходилась мне сестрой, а Генри и Джудит - племянником и племянницей, даже
мне разрешали ездить туда лишь в сопровождении отца и тети, а играть с ними
разрешали только в доме (и совсем не потому, что я была па четыре года
моложе Джудит и на шесть лет моложе Генри: разве не ко мне Эллен перед
смертью обратилась с просьбой: "Защити их"?) - даже я всегда задумывалась
над тем, что такого мог сделать наш отец или его отец еще до женитьбы на
нашей матери, если нам с Эллен придется это искупать, да притом еще ни одной
из нас в отдельности этой вины не искупить; какое преступление должно было
совершиться, чтобы на нашу семью пало проклятье, превратив ее в орудие
гибели не только этого человека, но и нас самих.
- Да, сударыня, - сказал Квентин.
- Да, - раздался тихий суровый голос над неподвижным треугольником
тусклых кружев; и вот Квентин, казалось, увидел, как среди задумчивых
благопристойных привидений возникает фигурка девочки в аккуратных юбочках и
панталончиках, с благопристойными тугими аккуратными косичками, что носили в
те мертвые времена. Казалось, она стоит, притаившись, на унылом,