"Уильям Фолкнер. Авессалом, Авессалом!" - читать интересную книгу автора

однако, именно к нему в лавку ей пришлось отправиться в поисках материи для
изготовления интимных предметов девичьего туалета, которым на самом деле
следовало стать ее собственным подвенечным нарядом, и можно лишь вообразить,
какими представляла себе мисс Роза эти вещи, не говоря о том, на что они
были похожи, когда она без всякой посторонней помощи их закончила. Никто не
знает, как она ухитрилась взять материю в лавке у отца. Он ей ничего не
давал. Он счел бы своим долгом снабдить внучку одеждой, чтобы прикрыть ее
наготу или защитить ее от холода, но уж никак не для свадьбы. Поэтому я
думаю, что она ее украла. Должна была украсть. Она, наверное, вытащила ее
прямо из-под носа у отца (лавка была маленькая, он сам был у себя
приказчиком и, находясь в любой точке, мог видеть все) со свойственным
женщинам бесстыдством и склонностью к мелкому воровству, но скорее всего, я
думаю, с помощью какой-то отчаянно дерзкой уловки, обманувшей его самой
своею невинностью и простотой.
Итак, она даже больше не встречалась с Эллен. Эллен теперь, очевидно,
уже выполнила свое предназначение и, завершив пустой короткий век веселой
бабочки, исчезла - если не из Джефферсона, то уж во всяком случае из жизни
своей сестры; мисс Роза увидит ее еще всего лишь раз, на смертном одре в
затемненной комнате, в доме, на который жестокая судьба уже наложила свою
руку, разметав его черный фундамент и лишив его главной опоры - обоих
мужчин, мужа и сына, из которых один отправился на полное опасностей и риска
поле битвы, а другой - во тьму забвенья. Генри попросту исчез. Слухи об этом
донеслись до нее, когда она целыми днями (и ночами - ей приходилось ждать,
пока отец уснет) старательно и неумело шила для приданого племянницы наряды,
которые ей приходилось прятать не только от мистера Колдфилда, но и от обеих
негритянок, чтобы те ему не донесли; она плела кружева из распущенных
шнурков и припрятанных ниток и пришивала их к этим нарядам в то время, как
пришла весть об избрании Линкольна и о падении форта Самтер; она слушала, но
все это едва ли доходило до ее сознания, и погребальный звон, возвещавший
гибель ее родной земли, затерялся где-то между двумя старательными, но
кривыми стежками на платье - она никогда не наденет и не снимет его ради
мужчины, которого ей даже не придется увидеть живым. Генри попросту исчез;
она слышала только то, что слышал весь город, - накануне рождества Генри
снова приехал на каникулы домой вместе с Боном, красивым и богатым уроженцем
Нового Орлеана, о чьей помолвке с дочерью мать за последние шесть месяцев
прожужжала уши всему городу. Они приехали снова, и теперь город ждал, когда
наконец объявят о торжественном дне. А потом что-то случилось. Никто не
знал, что именно - то ли что-то между Генри и Боном с одной стороны и Джудит
с другой, то ли что-то между тремя молодыми людьми с одной стороны и
родителями с другой. Но как бы там ни было, когда настало рождество, Генри и
Бон уехали. А Эллен нигде не показывалась (она, очевидно, удалилась в
затемненную комнату, откуда уже не выйдет до самой своей смерти двумя годами
позже), а так как выражение лиц и поведение Сатпена и Джудит никому ничего
не говорили, пришлось довольствоваться рассказами негров: о том, как в ночь
под рождество вспыхнула ссора - не между Боном и Генри и не между Боном и
Сатпеном, а между сыном и отцом и что Генри по всей форме отрекся от отца,
отринул свое право первородства и кров, под которым был рожден, и в ту же
ночь они с Боном уехали из дому, оставив убитую горем мать - правда, как
думали в городе, ее сразило не то, что расстроилась свадьба, а просто грубое
вторжение действительности в ее жизнь - как бы удар топора, которым из