"Уильям Фолкнер. Авессалом, Авессалом!" - читать интересную книгу автора

бессильного, но неукротимого гнева, спокойный, безобидный и небрежный,
возникал из терпеливо сонного торжествующего праха, словно пробужденный к
жизни этим негодующим повтором.
Голос ее не умолкал, он лишь исчезал. В сгущавшейся вокруг туманной
мгле стоял едва уловимый запах гробов, подслащенный и переслащенный ароматом
вторично расцветшей глицинии, что вилась по наружной стене под свирепым и
тусклым сентябрьским солнцем - лучи его, казалось, сначала уплотняли этот
аромат, а потом снова превращали в легкое, почти неуловимое дуновенье;
словно свист гибкого хлыста, которым от нечего делать размахивает ленивый
мальчишка, в наступавшую тишину временами врывалось громкое хлопанье
воробьиных крыльев и острый запах старого женского тела, давным давно
стоящего на страже своей девственности, а со слишком высокого стула, на
котором она казалась распятым ребенком, поверх смутно белеющего треугольника
кружев вокруг шеи и на запястьях на Квентина смотрело бледное изможденное
лицо и звучал голос - он не умолкал, а лишь на время исчезал, но после
долгих пауз приходил обратно, подобно ручейку или струйке воды, что течет от
одной кучки сухого песка к другой, между тем как призрак с сумрачной
покорностью размышлял о том, что вот он вселился только в голос, а любой
другой, более удачливый его собрат наверняка бы захватил весь дом. Из
беззвучного удара грома он (человек-лошадь-демон) внезапно врывался в
пейзаж, мирный и благопристойный, словно получившая премию на школьном
конкурсе акварель; от его одежды, волос и бороды все еще исходил слабый
запах серы, за ним виднелась свора черномазых - дикие звери, которых
только-только обучили ходить вертикально подобно людям, - в позах диких и
непринужденных, и среди них, словно закованный в цепи, мрачный, измученный,
оборванный француз-архитектор. Недвижимый, бородатый, всадник сидел, вытянув
вперед руку ладонью вверх, а за ним молча топтались черномазые и пленный
архитектор, держа в руках топоры, кирки и лопаты - парадоксально бескровное
оружие мирного завоеванья. Потом в долгом неудивленье Квентин, казалось,
увидел, как они внезапно заполонили сто квадратных миль безмятежной и
потрясенной земли, яростно вырвали из беззвучного Ничто дом и регулярный
сад, словно карты на стол, швырнули их под вытянутую вперед недвижимую
державную руку - и тогда возникла {Сатпенова Сотня, Да Будет Сатпенова
Сотня}, как в незапамятные времена {Да Будет Свет}. Вслед за тем слух его
как будто смирился, и теперь он, казалось, стал слушать двоих разных
Квентинов - того Квентина Компсона, который готовился поступить в Гарвард на
Юге, глубоком Юге, мертвом с 1865 года и населенном болтливыми негодующими
растерянными призраками; он слушал - вынужден был слушать - одного из этих
призраков, который даже еще дольше, чем все остальные, отказывался
утихомириться и толковал ему о старых призрачных временах, и другого
Квентина Компсона, который был еще слишком молод, чтобы заслужить честь
стать призраком, но все равно обреченного им стать, ибо он, как и она,
родился и вырос на Юге, - двоих разных Квентинов, которые теперь
разговаривали друг с другом в долгом молчании нечеловеков, на неязыке,
приблизительно так: {Сдается, что этот демон - его звали Сатпен - (Полковник
Сатпен) - полковник Сатпен. Который ниоткуда нежданно-негаданно явился на
эту землю со сворой чужих черномазых и основал плантацию - (Яростно выбил
плантацию, как говорит мисс Роза Колдфилд) - яростно выбил. И женился на ее
сестре Эллен и произвел на свет сына и дочь - (Произвел на свет без ласки,
как говорит мисс Роза Колдфилд) - без ласки. Которые должны были сделаться