"Уильям Фолкнер. Особняк" - читать интересную книгу автора

- Предупредили бы меня заранее, я бы, может, тоже револьвер прихватил.
- Хорошо, - сказал Хьюстон. Он бережно положил револьвер на столб
загородки около себя. - Брось веревку. Перелезай через забор около столба,
где стоишь. Я отойду вон к тому столбу, а ты считай до трех - посмотрим,
кто его захватит, и начнем торги.
- А лучше пускай негр считает, - сказал Минк. - Ему только и надо
сказать "три!". У меня-то негра при себе нету. А, как видно, человеку без
негра и без револьвера не обойтись, когда с вами рядишься насчет скотины.
Он перекинул ногу обратно и спрыгнул на землю перед загородкой.
- Так что я, пожалуй, схожу в лавку, поговорю с дядей Билли и с
констеблем. Видно, надо было мне с самого начала к ним пойти, а не топать
сюда по такому холоду. Я бы попросил оставить тут веревку, не тащить же ее
домой, да вы, пожалуй, потом спросите с меня долларов тридцать пять за
хранение, - как видно, это ваша крайняя цена за все чужое, что попадает к
вам на участок. - Уже уходя, он сказал: - Ну, пока! А если будете
продавать скот по восемь долларов, смотрите, чтоб вам фальшивые денежки не
всучили.
Он шагал довольно твердо, но в такой пронзительной злобе, что сначала
ничего перед собой не видел, и в ушах стоял страшный звон, будто кто-то
разрядил двустволку прямо у него над ухом. В сущности, он и свою ярость
предчувствовал, и теперь в одиночестве, без людей, лучше всего можно было
дать ей выветриться. Главное, ему было ясно, что он заранее предвидел все,
как оно потом и вышло, и теперь надо было только собраться с мыслями. В
душе он предчувствовал, что его злая судьбина непременно изобретет
какую-нибудь каверзу, и то, что ему, очевидно, придется заплатить еще два
с половиной доллара мировому судье Уорнеру за бумагу, которую констебль
предъявит Хьюстону, отбирая у него корову, ничуть его не удивило: просто
снова вмешались _Они_, снова _Они_ испытывают, проверяют, сколько он может
вынести и выдержать.
Так что, в сущности, его не удивило и то, что произошло потом. В
сущности, он сам был виноват, он просто недооценил _Их_: ему казалось, что
отнести восемь долларов Хьюстону, накинуть веревку на корову и увести ее
домой - дело настолько простое, настолько мелкое, что _Они_ нипочем
вмешиваться не станут. Но тут он ошибся: избавиться от _Них_ было не
так-то просто. Уорнер наотрез отказался выдать бумагу, наоборот, два дня
спустя семь человек, считая и негра, - он сам, Хьюстон, Уорнер, констебль
и два опытных торговца скотом, - стояли у загородки хьюстоновского загона;
и негр провел корову перед экспертами.
- Ну, как? - спросил наконец Уорнер.
- Я бы дал тридцать пять, - ответил первый торговец.
- А если ее покрыл породистый бык, я бы набавил до тридцати семи, даже
до тридцати семи с половиной, - сказал второй.
- Может, дали бы и сорок? - спросил Уорнер.
- Нет, - сказал второй, - а вдруг она не стельная?
- Потому-то я бы тридцати семи с половиной не дал, - сказал первый.
- Ладно, - сказал Уорнер, высокий, тощий, узкобедрый человек с густыми
усами, точь-в-точь как у его покойного отца-кавалериста из форрестовского
отряда. - Считайте тридцать семь с половиной. Значит, делим пополам. - Он
посмотрел на Минка. - Плати Хьюстону восемнадцать долларов и семьдесят
пять центов и можешь забирать свою корову. Да ведь у тебя, наверно, нету