"Уильям Фолкнер. Особняк" - читать интересную книгу автора

Уильям Фолкнер.

Особняк

-----------------------------------------------------------------------
William Faulkner. The Mansion (1959). Пер. - Р.Райт-Ковалева.
В кн.: "Уильям Фолкнер. Свет в августе. Особняк".
М., "Художественная литература", 1975.
OCR spellcheck by HarryFan, 21 February 2001
-----------------------------------------------------------------------



Эта книга - заключительная глава, итог работы, задуманной и начатой в
1925 году. Так как автору хочется верить и надеяться, что работа всей его
жизни является частью живой литературы, и так как "жизнь" есть движение, а
"движение" - это изменения и перемены, а единственная антитеза движению
есть неподвижность, застой, смерть, то за тридцать четыре года, пока
писалась эта хроника, в ней накопились всякие противоречия и
несоответствия; этой заметкой автор просто хочет предупредить читателя,
что он уже сам нашел гораздо больше несоответствий и противоречий, чем,
надо надеяться, найдет читатель, - и что эти противоречия и несоответствия
происходят оттого, что автор, как ему кажется, понял человеческую душу и
все ее метания лучше, чем понимал тридцать четыре года тому назад; он
уверен, что, прожив такое долгое время с героями своей хроники, он и этих
героев стал понимать лучше, чем прежде.
У.Ф.



1. МИНК

Итак, присяжные сказали: "Виновен", - и судья сказал: "Пожизненно", -
но он их не слыхал. Он и не слушал. В сущности, он и не мог ничего слушать
с самого первого дня, когда судья стукнул деревянным молоточком по
высокому пюпитру и стучал до тех пор, пока он, Минк, не отвел глаза от
дальней двери судебного зала, чтобы выяснить - чего же, в конце концов,
хочет от него этот человек, а тот, судья, перегнулся через пюпитр и
заорал: "Вы, Сноупс! Вы убили Джека Хьюстона или нет?" - а он, Минк,
сказал: "Не трогайте меня! Видите - я занят!" - и снова повернул голову к
дальней двери в конце зала и тоже заорал в упор - через, сквозь стену
тусклых, мелких лиц, зажавших его со всех сторон: "Сноупс! Флем Сноупс!
Кто-нибудь, позовите сюда Флема Сноупса! Я заплачу! Флем вам заплатит!"
Так что слушать ему было некогда. В сущности, и в тот первый раз, когда
его повели в наручниках из камеры в зал суда, это была бессмысленная,
возмутительная нелепость, глупое вмешательство, лишняя помеха, да и каждый
раз это хождение в суд под конвоем только мешало правильно решить дело -
его дело, да и дело этих проклятых судей, - надо было бы выждать, оставить
его в покое: все эти долгие месяцы между арестом и судом у него была
одна-единственная, самая насущная потребность - ждать, стиснув грязными