"Уильям Фолкнер. Красные листья" - читать интересную книгу автора

кипариса, и, негры тщательно их прятали - почему, никто не знал. Они были
закопаны в иле на краю трясины; четырнадцатилетний мальчик сторожил их. Он
был мал ростом и немой от рождения. Целый день он сидел там на корточках
под тучей комаров, совершенно голый, если не считать толстого слоя грязи,
которой он обмазывался, чтобы спастись от комариных укусов; на шее у него
висел травяной мешочек, а в мешочке было свиное ребро с сохранившимися еще
кое-где черными лохмотьями мяса и два куска чешуйчатой коры на проволоке.
Обняв колени, он сидел и что-то бормотал, пуская слюни; и случалось, что
из-за кустов позади него неслышно выходили индейцы, стояли минуту,
разглядывая его, и уходили, а он так ничего и не замечал.
С сеновала над конюшней, где весь день и потом всю ночь прятался негр,
хорошо были слышны барабаны. До реки было три мили, но он слышал их так
ясно, как будто они гремели прямо под ним, в самой конюшне. Ему казалось,
что он видит и костер, и мелькающие над барабанами руки, черные с медными
отблесками пламени. Только там не было пламени. Там света было не больше,
чем здесь, на пыльном сеновале, где он лежал в темноте и где крысиные лапы
шелестящим арпеджио пробегали по теплым, обтесанным топором древним
стропилам. Там не было иного огня, кроме чуть тлеющего дымного костра от
комаров, у которого сидели с младенцами женщины, засунув им в ротики
гладкие, налитые молоком соски своих тяжелых грудей, - сидели, глубоко
задумавшись, не слыша боя барабанов... Там не было огня, ибо огонь означал
бы жизнь.
Небольшой костер горел в комнате рядом с пароходной рубкой, где
умирающий Иссетиббеха лежал среди своих жен под прикрученными к шестам
жирандолями и подвешенной к потолку кроватью. Негру виден был дым от
костра, и перед самым рассветом он заметил, как знахарь в жилете из
скунсовых шкурок вышел на нос парохода и поджег две разрисованные глиной
палочки. "Значит, он еще не умер", - проговорил негр в шелестящую тьму
сеновала, отвечая сам себе. Он слышал, как два голоса - оба его
собственные - переговаривались между собой.
- Кто умер?
- Ты умер.
- Да, я умер, - тихо ответил он сам себе. Ему захотелось быть там, где
били барабаны. Он представил себе, как он выскакивает вдруг из кустов и
огромными прыжками носится среди барабанов на своих голых, тощих, натертых
маслом невидимых ногах. Но он не мог это сделать, ибо такой прыжок уносит
человека из жизни, туда, где смерть. Он сам прыгает прямо навстречу смерти
и потому не может умереть, ибо смерть лишь тогда завладевает человеком,
если схватит его по эту сторону рубежа, на самом кончике. Ей нужно настичь
его сзади, еще в пределах жизни. Тонкий шелест крысиных лап замирал в
конце стропил, как стихающий порыв ветра. Однажды он съел крысу. Он тогда
был мальчиком, его только что привезли в Америку. Негры три месяца сидели
безвыходно в межпалубном пространстве высотой в три фута - а было это в
тропических широтах - и слушали по целым дням, как наверху пьяный шкипер,
родом из Новой Англии, что-то вычитывал нараспев из книги; только десять
лет спустя он понял, что это была Библия. Скорчившись там, он долго следил
за крысами, которые, живя в соседстве с человеком, в условиях цивилизации,
утратили прирожденную зоркость и проворство. Он без труда, едва заметным
движением руки поймал крысу и съел ее не спеша, дивясь тому, что эти
зверюшки - такая легкая добыча! - до сих пор еще уцелели. Тогда он носил