"Уильям Фолкнер. Моя бабушка Миллард, генерал Бедфорд Форрест и битва при Угонном ручье" - читать интересную книгу автора

мог позабыть их по дороге в гостиную.
- Идите прямо туда, - сказал я. - Вас ведь ждут. И ждали до того, как
выяснилось, что штаны у вас рваные.
- Объяви о моем приходе, - повторил он. И снова назвал свое имя. - Из
Теннесси. Лейтенант батальона Сэведжа, под командованием генерала
Форреста. Временная армия. Западное управление.
Я объявил. Мы прошли через переднюю в гостиную, где бабушка стояла
между стулом кузины Мелисандры и столом, на котором были расставлены
графин с вином из бузины, три чистых бокала и даже блюдо с печеньем,
которое Лувиния научилась печь из кукурузной муки и патоки. Он снова
остановился у двери и, по-моему, целую минуту не видел даже кузину
Мелисандру, хотя ни на что другое, кроме нее, ни разу не посмотрел.
- Лейтенант Филипп Сен-Жюст Клозет, - произнес я. Я произнес это
громко, потому что он повторил мне свое имя трижды, чтобы я его как
следует запомнил, к тому же мне хотелось ему услужить, - ведь он, хоть и
заставил нас на целый час опоздать с обедом, а все же спас наше серебро.
- Из Теннесси, - сказал я. - Батальон Сэведжа, под командованием
Форреста. Временная армия. Западное управление.
Наступила тишина. Она длилась так долго, что можно было сосчитать до
пяти. Потом кузина Мелисандра закричала. Она сидела на стуле прямо, как
палка, - так же, как утром на заднем дворе среди досок и дранки, - и,
крепко зажмурив глаза и открыв рот, кричала.



3

Из-за этого мы еще на полчаса опоздали с обедом. Хотя тут уже не
понадобилось никого, кроме кузена Филиппа, чтобы отправить кузину
Мелисандру наверх. Все, что ему для этого потребовалось, - это снова с ней
заговорить. Когда бабушка потом спустилась вниз, она сказала:
- Ну что же, либо мы смиримся и просто-напросто назовем это ужином,
либо давайте пообедаем хотя бы в ближайшие час-полтора.
И мы пошли в столовую. Эб Сноупс нас уже ждал. Думаю, что ему ожидание
показалось самым долгим, - все-таки кузина Мелисандра не была ему родней.
Ринго пододвинул бабушке стул, и мы расселись. Кое-что из еды остыло.
Остальное так долго стояло на плите, что было уже все равно, горячее ты
ешь или холодное.
Но кузена Филиппа, как видно, это не трогало. И даже если его памяти не
понадобилось большого усилия, чтобы припомнить, как едят досыта, язык его,
по-моему, никакого вкуса не ощущал. Он сидел и ел так, будто по крайней
мере неделю вообще не видел еды и будто боялся, что даже то, что попало к
нему на вилку, испарится прежде, чем он донесет вилку до рта. Иногда он
вдруг замирал, держа вилку на весу, смотрел на пустой стул у прибора
кузины Мелисандры и смеялся. Вернее, я просто не знал, как еще это можно
назвать. И, наконец, я спросил:
- Почему бы вам не переменить фамилию?
Тогда и бабушка перестала есть. Она поглядела на меня поверх очков.
Потом подняла обе руки и вздернула очки выше, на нос, так, что могла уже
смотреть на меня через них. Потом она вздернула очки еще выше, на