"Ян Флеминг. Живи, пусть умирают другие (другой перевод)" - читать интересную книгу автора

Раздвинулись тяжелые портьеры, их сразу оглушили звуки оркестра, в
ноздри ударил кисло-сладкий запах. Девушки в гардеробе одарили их
обещающим взглядом.
- У вас заказано, господа? - спросил старший официант.
- Нет, - ответил Лейтер. - Да неважно, сядем у стойки. Старший официант
принялся рассматривать свои записи. Наконец он вроде бы решился и ткнул
острием карандаша в самый низ карточки.
- Одна компания так и не появилась. Сколько же можно ждать? Прошу. - Он
поднял карточку над головой и провел их через маленькую площадку перед
оркестром. Потом отодвинул стул и снял табличку с надписью "Занято".
- Сэм, - окликнул он официанта, - обслужи джентльменов. - И удалился.
Они заказали шотландское виски с содовой и сандвичи. Бонд принюхался.
- Марихуана.
- Большинство настоящих алкашей курят травку, - пояснил Лейтер. - Это
редко где разрешается.
Бонд огляделся. Музыка умолкла. Из дальнего утла появились четверо -
кларнет, гитара-бас, электрогитара и барабан. С десяток пар все еще в
танцевальном ритме возвращались к своим столикам. Розоватый свет,
освещавший снизу зеркальную площадку, потух. Вместо него под самым
потолком вспыхнули острые лучи, упершись в стеклянные шары величиной с
футбольный мяч, расположенные через правильные интервалы вдоль стены. Они
были разных оттенков - золотистые, голубые, зеленые, фиолетовые, розовые.
Освещенные, они напоминали раскрашенные солнечные диски. Шары отражались в
поверхности стен, покрытых черным лаком, и в цвета черного дерева лицах
мужчин. Порой казалось, что у сидящего между двумя шарами разноцветные
щеки - одна зеленая, а другая розовая. При таком освещении совершенно
невозможно было разглядеть лица, разве что они были совсем рядом. У
девушек помада приобретала черный оттенок, и в мерцающем свете одна
половина лица багровела, а другая казалась принадлежащей утопленнице.
Все это выглядело жутковато, словно на полотне Эль Греко, написанном
при лунном свете на кладбище с разрытыми могилами в горящем городе.
Зал невелик, примерно 60 квадратных футов. В нем было расставлено около
50 столиков, и посетители набились, как сельди в бочке. Было жарко, воздух
стал плотным от дыма и запаха пота - резкого запаха двух сотен черных тел.
Шум стоял страшный - какофония негритянских голосов, веселая болтовня
людей, пришедших как следует поразвлечься - возгласы, переклички через
весь зал, громкий хохот.
- Вот это да, смотри-ка, кто пришел!
- Где ты пропадала все это время, малышка?
- Истинная правда. Да это же Пинкус. Эй, Пинкус, здорово.
- Иди сюда.
- Ну-ка, ну-ка, да говорю же тебе (звук удара).
- А где Джи-Джи? Эй, Джи-Джи, покажи-ка, что у тебя там.
Время от времени на площадку выскакивали мужчина или девушка и
принимались отплясывать соло. Их друзья ладонями отбивали ритм. Шум,
крики, свист. Если плясала девица, кричали: "А ну-ка, давай голышом, задай
жару! Давай, давай!", - и тогда появлялся ведущий и под громкий смех и
крики присутствующих очищал площадку.
У Бонда на лбу выступили капли пота. Лейтер нагнулся к нему и, сложив
руки трубой, проговорил: "Три выхода. Передний. Служебный - прямо за нами.